— Проклятое? — Я полагала.

— Испорченое, — мрачно сказал он. — Там была древняя душа, которая жила в пещере. Она потеряла из памяти так много частей себя, что уже почти не была Фейри. На вид она была неестественной.

От мрачного взгляда его глаз волосы встали дыбом у меня на затылке.

— Что еще ты там видел? — Я спросила.

Он нахмурился, проведя большим пальцем по рукояти топора.

— Я видел фрагменты людей, которых больше нет, цепляющихся за то, чего больше нет.

Мое сердце упало, когда я подумала о своих родителях, а также о Хэмише и Каталине.

— Неужели так происходит со всеми душами?

Он покачал головой.

— Нет, Гвен. Там тоже есть свет. Надеюсь, в каком-то смысле.

— Расскажи мне больше, — попросила я тихим голосом, как у маленькой девочки, надеющейся услышать сказку на ночь. Но это значило для меня больше. Это было все. Дариус проводил время с моими родителями; он знал их так, как я никогда не узнала бы их в этой жизни.

Он выдохнул, уголки его губ приподнялись.

— Ну, твой отец — мудак.

— Что? — спросила я, разочарование охватило меня.

Дариус оглядел улицу, прежде чем наклониться поближе и заговорить со мной тихим голосом.

— Лучший придурок.

Ветер вокруг нас зашевелился, и Дариус поднял брови.

— Если ты это слышал, Хэйл. Ты ослышался.

— Думаешь, он сейчас здесь? — взволнованно спросила я, вспоминая, что он говорил нам о возможности видеться с людьми, о которых он заботится, пока он был за пределами Завесы.

— Возможно, — пробормотал Дариус. — Они часто наблюдают, он и твоя мать. Но требуется много энергии, чтобы пробиться сквозь Завесу и встать рядом с любимым человеком. За этим легче наблюдать издалека.

Мои пальцы сжались на рукояти меча.

— Какой была моя мать?

Комок в моем горле не утихал, пока я ждала ответа на этот вопрос. В детстве я мечтала о матери, о ком-то, кто поддерживал бы меня, когда я болела, кто заплетал мне волосы в школу, кто всегда был рядом со мной, когда мне казалось, что мир рушится. Мы с Тори стали кем-то друг для друга, удовлетворяя все потребности, которые наши родители не могли сделать так, как мы знали. Но это бремя никогда не должно было лежать на нас, наши мать и отец должны были быть рядом и пройти с нами через все это, а мы были лишены этой привилегии. И все из-за Лайонела.

— Она упрямая, жестокая и чертовски умная. Она любит вас больше всего на свете, в этом мире, и в следующей жизни, — серьезно сказал он. — Как и Хэйл. Азриэль тоже. Он просил меня передать тебе, как он благодарен за все, что ты сделала для Лэнса, и что он будет праздновать вместе со всеми заблудшими душами, которые обожают тебя, когда ты захватишь свою корону. Твои родители готовы лопнуть от гордости, они до смерти хотят увидеть тебя на троне. Если честно, это очень красиво.

Я поняла, что мы остановились, и старая рана в моей груди разорвалась, пропасть, которую должны были заполнить эти потерянные души. Узнать, что они где-то здесь, наблюдают за нами, подбадривают нас, любят нас даже сейчас, было одновременно больно и утешительно.

— А что насчет твоей матери? — спросила я, у меня сжалось горло от потери Каталины. На кратчайшие мгновения я познала ее привязанность, и это было одно из самых чистых поступков, которые мне предлагали в жизни. Их с Хэмишем украли слишком рано, как и моих родителей, как и отца Ориона. Слишком много смертей было причинено руками Короля Драконов, и ему придется за многое заплатить. Но это никогда не сможет отменить то, что было сделано. Это никогда не сможет вернуть их обратно.

— Она спокойна, — сказал Дариус, в его глазах бурлили эмоции. — Теперь она счастлива. Это не жизнь, но смерть не так окончательна, как кажется. Еще есть радость для нее и Хэмиша.

— Это хорошо, — прохрипела я, боль от всего этого едва не душила меня.

Прежде чем я успела осознать, мы оба обнялись, наши потери были разделены, и горе от этого улеглось в объятиях друг друга. Было почти невозможно поверить, что я стала думать о безжалостном сыне Лайонела как о брате, но каким-то образом мы попали сюда, пройдя непредвиденный путь, который безвозвратно изменил нас обоих.

Скрип дверной петли заставил нас оторваться, и я подняла меч, а Дариус поднял топор.

На другой стороне улицы стояла открытая единственная дверь, ведущая в дом, похожий на все остальные.

Я шагнула к нему, но Дариус схватил меня за руку.

— Ты планируешь пройти прямо через дверь, которая жутко открылась только для нас? — прорычал он.

— Либо так, либо продолжать бесцельно кружить по этим улицам. Я думаю, что мы должны делать то, чего хочет от нас город. — Я снова попыталась шагнуть вперед, но его хватка только усилилась.

— Гвен.

— Дариус. — я выгнула бровь.

Он вздохнул, отпуская меня.

— Смерть сделала тебя осторожным стариком, — язвила я, направляясь к двери с поднятым мечом и покалыванием огня Феникса в ладонях.