– А чего их показывать. Вот, – я с готовностью пошла по коридору, открывая двери, – Агатина комната – самая большая. Она, как-бы родительская спальня. Здесь Игоря комната была. Вот эту мальчики Петя и Павлуша делили. Она видите, с двумя окнами – тут у них кроватки стояли. Теперь-то они редко вместе приезжают. А там в конце – угловая. Та Полинина была. Теперь я в ней живу.

– А вы, собственно, кем Агате Матвеевне будете?

Я немного растерялась, но быстр нашлась.

– Как вам сказать, – говорю, – что б официально – так никем, а по жизни – всем. Мы с ней с самого детства дружим. До войны наши родители дружили, после войны уже мы сами… Мне Господь бог детей не дал, так я ребятам, как тётка была. У меня на глазах выросли. А теперь, когда Агата уже сдавать стала, они мне предложили сюда переехать, вроде как компаньонкой. Говорят, на Западе даже работа такая есть. Оплачивается очень хорошо. Все равно дешевле, чем дом престарелых. Да и где его найдешь-то хороший дом престарелых? Одно слово – казёнщина.

– А что? Вам и зарплату положили?

Что скажешь: дознавательница, она и есть дознавательница. Везде надо свой нос сунуть. Я, честно вам скажу, замешкалась. А Беленькая увидела мое замешательство и дружелюбно так похлопала по руке.

– Не волнуйтесь: мы с налоговой не сотрудничаем. Ведь платят?

– Платят, но чисто символически. А пенсию я на «гробовые» откладываю. Меня ж хоронить некому будет. Вот, только Бандиту из пенсионных еду покупаю. Но он непривередливый – всё ест. Жизнь здесь у меня хорошая. На свежем воздухе и ни за коммуналку платить не надо, ни за продукты. На всем готовом, так сказать. Только еду приготовить, поговорить, присмотреть…

И тут, должна вам признаться, я расплакалась. Оно вон как получилось – не досмотрела…

Ну, пока я сопли мотала, следователь пропустила мои сантименты мимо ушей. Повернулась на каблуках, да и пошла назад к лестнице.

«Дети» сидели в гостиной вокруг большого круглого стола.

Едим мы там редко. Так что он покрыт толстой гобеленовой скатертью. Полина в детстве вечно заплетала и расплетала косички из бахромы, за что получала от Агаты по рукам. И тут сидит и, как маленькая, опять плетет, плетет одну за другой. Игорь, как всегда, весь в телефоне. Все партнерам пишет. Ха! Его партнеры – курам на смех. Павел и Петр тихо переговаривались. Бандит, солнышко мое ясное, со свойственной всем собакам интуицией, понял, что сейчас не его момент. Плотно забился в свою лежанку под столиком в прихожей и оттуда за всеми наблюдал. С недоверием так. Особенно за полицейскими. Вот, животное, а всё понимает – чужие в доме хозяйничают. Непорядок.

Встала я, значит, в дверях. Слезы отираю и смотрю на них, на наследников, как в первый раз, как со стороны. И картина, скажу я вам, открывалась мне грустная.

Тот случай, когда из количества не получилось качества. Вроде бы и не плохие, но какие-то неудачные.

Игорь с самого начала в бизнес подался, но бизнесмен из него (по словам его же матери), как из дерьма пуля. Двадцать лет барахтается, а на ноги так и не стал.

Пётр в мать пошел. Многолюб и многоженец. С одной разницей – у Агаты от браков прирастало (и не только детьми), а из Петеньки каждая последующая жена изымала предпоследнее. Теперь, всё что у него есть – это комната в коммуналке, правда, малонаселенной, и неплохая зарплата, но из неё всё ещё приходится платить алименты младшему спиногрызу.

Пашка – барин. То густо, то пусто. То на ипподроме выиграет, то в карты проиграет.

Полина. Что Полина? Мужнина жена. Муж староват, жадноват и жену не балует. По три года в одном и том же пальто ходит, а шуба, так ей вообще уже лет десять. Её даже на хранение в ломбард в этом году не взяли.

Вот сидят эти «дети» в кружок.

Такие родные, такие знакомые лица. И вдруг, у меня, как слезами, пелену с глаз смыло, и увидела я то, чего не видела до сих пор.

Агашины дети, эти ангелочки, над которыми я вечно проливала слезы умиления, купая и пеленая их, теперь уже сами обрюзгшие, полуплешивые, с седыми висками и сутулыми спинами – старые люди. Они, как и большинство стариков, к смерти относятся с равнодушием, с безразличием, что ли. Ни слезинки, ни скорбинки в их лицах. Спокойное ожидание.

Игорь краем глаза увидел входящую в комнату следовательницу, быстро положил телефон экраном вниз и попытался встать, но она, как учительница в классе, жестом его осадила.

– Господа, – сказала она, придвигая стул ближе к столу и доставая бланки допросов. У всех есть при себе документы?

Все дружно закивали головами.

– Прежде всего, должна вас спросить: посмотрите по сторонам, всё ли на местах, ничего не пропало?

Они, как по команде, обернулись к стеклянной витрине с «кружевницами». Фигурки вот уже почти семьдесят лет стояли в строгом порядке мизансцен, выстроенных фантазией моей дорогой, усопшей подруги. Поющие с поющими, танцующие с танцующими, читающие или играющие на музыкальных инструментах стояли своим отдельны кружком.

– Да вроде бы всё на местах.

– Что-либо ещё? Ничего необычного не замечаете? Нет? Что ж, это дает нам возможность исключить версию ограбления. Возможно, конечно же, кто-то и вошел в дом. Ваша мать на шум спустилась вниз. Судя по расположению палки, возможно, она замахнулась на него, но потеряла равновесие и упала. Но. Тогда бы она упала назад. Возможно также, что злоумышленник пытался выхватить у неё палку, потянул на себя, и тогда она упала вперед, лицом вниз. Возможно. Всё возможно. – Она повертела в руках ручку, потрогала чистые бланки протоколов, как бы проверяя, всё ли из ее хозяйства на месте, и продолжила. – Но. Данный сценарий, мне лично, представляется маловероятным, так как злоумышленники такого уровня вряд ли приходят с утра, пока помощница по хозяйству выходит в магазин. Если их целью была коллекция «кружевниц», то им понадобилось бы время упаковать ее. Разбитый фарфор никому не интересен. Так или иначе, без полного заключения патологоанатома мы не сможем закрыть следствие и потому, я попрошу всех далеко не уезжать до его окончания.

– Вы хотите сказать, что подозреваемые – это мы? – на правах старшего Игорь всегда говорил первым.

– Я хочу сказать, что основа дознания, его, так сказать, три кита – это три ответа на три вопроса: Первый – вследствие чего наступила смерть? Второй – кому она выгодна? И третий – у кого из тех, кому она выгодна, нет алиби? Чем скорее МЫ найдем ответы на эти вопросы, тем скорее ВЫ сможете похоронить вашу, я уверена, горячо любимую маму.

– Так всё-таки мы подозреваемые, – не унимался Игорь. Ведь, в какой-то степени, нам всем выгодна эта смерть.