– Вот, – я протянула солонку Полине. А перечницы нету. Куда девалась – не пойму.

Полина вертела в руках с детства знакомую фигурку, будто видела её впервые.

– Я когда маленькой была, не понимала, почему соль насыпали в мальчика, а перец – в девочку. Ведь соль – женского рода, а перец – мужского. Это уже потом до меня дошла метафора про просоленного моряка и про чертову перечницу. Какие же мы, всё-таки, дураки были…

И она горько расплакалась.

«Работяга» во сне всхрапнул, полупроснулся от собственного храпа, и, не открывая глаз, как ребенок, почмокал губам.

– Спи, спи, дружочек, – Жар-птица заботливо поправила на нём съехавшую кепочку.

Она снова посмотрела в окно.

– Не знаете, до Загорска со всеми остановками идет?

– Со всеми, со всеми, – заверила её Верочка.

– Да, – подхватила птичья подруга, вы уж нам дорасскажите. Чем дело-то закончилось? А то у вас теперь и смерть неожиданная и пропажа. Прям, готовый детектив. Вы нас совсем заинтриговали.

– Ну что рассказать. Если честно, так эти дни у нас с Бандитом самые приятные были, – она вскинула руки за голову, как бы потянулась в удовольствии. Поправила узел красочного шелкового шарфа, – у пса, так точно. Он теперь опять со мной спит. Агата не то, что брезговала, но считала, что у каждой твари, должно быть своё место и потому собаку к себе близко не подпускала.

«Валентина», – голос Жар-птицы спустился на регистр, и она сказала почти басом, как бы подражая, голосу хозяйки. – Так она строго ко мне обращалась, когда выговаривала за провинности: «Валентина, не позволяй псу лизать тебе лицо. Он же с земли всякую заразу подобрать может».

– Агатик, – протестовала я, – разве ты не знаешь, что у кошек и собак слюна обладает антисептическим свойством. Ты когда-нибудь видела собак с гнойными ранами? Они же себе все болячки зализывают.

– Фу, гадость какая! Даже думать об этом не хочу. И вообще. Твой Бандит слишком вертлявый. Вечно под ногами крутится. Не знаю, что на меня нашло, когда я согласилась на то, что ты со мной жить будешь, да еще и пса привезешь.

– Он тебя не объедает. На свои деньги его кормлю, – напоминала я ей.

– Да не в объедках дело. А в том, что в нашем возрасте это лишнее мельтешение под ногами очень опасно. А его нельзя во дворе, в будке на привязи держать?

– Совсем дура, что ли? – возмутилась я, – себя на привязи держи. Злая ты, Агаша, хуже собаки.

Какое-то время мы ходили обиженные друг на друга, а потом, как-то незаметно мирились, и дела снова шли своим чередом. Я предпочитала не держать зла, а Агате и держать было нечего. Она уже к вечеру не помнила, что было утром.

Вот только телевизор плохо влиял на Агату Матвеевну. Она слишком возбуждалась от всех этих дебатов и напастей, которые вот-вот должны были обрушиться на головы россиян. Настроение у неё портилось и уровень, как теперь говорят, «толерантности» – слово какое-то странное, резко падал. Агата чертыхалась и плевала в экран, как только показывали кого-нибудь из иностранных политиков. Обзывала всех «враждебный элемент». Поначалу я пыталась увещевать подругу, напоминала про её отца, про Матвея Егоровича, погибшего с тем самым клеймом, но старая карга, принципиально не хотела видеть неприятного сходства.

В такие вечера, чтобы разрядить ситуацию, я доставала очередной детектив и начинала читать вслух. У меня хорошо получалось. Агата в молодости любила развлечения и моё чтение вслух, она сама говорила, напоминало ей радиопередачи «Театр у микрофона».

– Да, рассказчица вы хоть куда, – похвалила её Ирочка, – и все же, чем дело-то кончилось?

Жар-птица игриво покачала головой.

– Вам какую версию: длинную или покороче?

– Нам так, чтобы до Загорска хватило, – дружно ответили пассажирки.

– Хорошо. Постараюсь. За пару недель до смерти Агаты Бандит не то, чтобы приболел, но стал часто чихать, хотя ел хорошо и температуры не было. Я заволновалась, хотела даже к ветеринару его свозить. Но ехать надо было в Москву, с пересадками, да и оставлять Агату надолго без присмотра не полагалось «по контракту». Теперь же любимый пёсик, солнышко мое ясное, спал у меня под боком, сладко свернувшись в калачик. Посапывал. Прям, как этот. Она кивнула в сторону работяги и хихикнула. Но этого я к себе в постель не пустила бы.

Конец ознакомительного фрагмента.