Как ни странно, но длинные угрюмые коридоры жилищно-коммунальной конторы повлияли на способность отдела к новым идеям, а может быть, сам факт переезда не только переместил нас в физическом пространстве, но и оживил приток свежих мыслей. По крайней мере я обратил внимание на то, что у нас намного интереснее стал проходить «мозговой штурм», коллеги стали высказывать довольно любопытные и самое главное — смелые предложения. Видимо, под впечатлением недавнего потопа Петя Порослев предложил концепцию Дворца как корабля, где все будет стилизовано под мотив путешествий и приключений. Зина Дрозд настаивала на активном использовании нашего сквера, где дети и педагоги смогли бы проводить занятия, как в древнегреческих гимнасиях. Рита Кайсина говорила, что детей нужно наделить большей самостоятельностью в обучении, чтобы они могли сами выбрать специализацию и конкретную тему. Было много разных идей, но во всех рассуждениях звучала мысль о том, что студии не должны существовать изолировано друг от друга — между ними должна быть какая-то ощущаемая детьми связь. Вот! Нужно было чем-то объединить все происходящее во Дворце. И тут я понял, что для этого в первую очередь следует объединиться нам — сотрудникам, найти что-то общее и интересное, договориться, начать делать одно на всех дело, стать зависимыми друг от друга в самом лучшем значении этого слова. Задача очень сложная, потому что изначально Дворец не был клубом единомышленников, здесь никто не нуждался в своем коллеге; люди привыкли жить в самоизоляции, как в условиях пандемии, но эта самоизоляция была добровольная. Да что там Дворец, в собственном отделе я не чувствовал себя в полной мере в кругу своих. Но сколько бы ни казалась невыполнимой задача, я твердо понимал, что альтернативы нет.

Мысленно я вновь и вновь обращался к тетради бывшего начальника методотдела, как к некой панацее. Мне казалось, что там непременно есть то, при помощи чего может начаться преображение Дворца. Но что толку досадовать?.. Утратив надежду найти тетрадь, я решил сам написать нечто подобное, чтобы затем воплотить изложенные на бумаге идеи. Я решил наконец высказаться, чего бы мне это ни стоило. К тому же небо благоволило нам — директор неожиданно уехал в отпуск, и у нас появилась отсрочка.

В таких мыслях меня застали утром Петя и дежурный вахтер, верно, как-то по-своему истолковавшие решимость, которую излучало мое лицо.

После моего заточения ту неделю, что мы провели в жилищно-коммунальной конторе, я помню очень смутно. Потому что сам провел ее в настоящем творческом забытьи. Думал, рисовал, писал, зачеркивал, снова писал, снова зачеркивал, опять писал… И не было видно конца этой работы. Часто казалось, все плохо, все не то, не дожато, не додумано, сыро и что я не сдюжу. Несколько раз я приходил к выводам, что не буду это обнародовать и пусть себе все идет, как и шло до этого, или же ограничусь одной из идей, что предлагали коллеги. Но проснувшись на следующее утро, я упрямо продолжал проектировать образ нового Дворца, а когда закончил работу, решил идти ва-банк. Я написал директору, что хочу защитить свой проект открыто и публично, в присутствии всего коллектива. «Хорошо. Я не возражаю», — флегматично ответил Горовиц.

Эти долгие коридоры лабиринта, то прямые, то внезапно закручивающиеся зигзагами, ведь они для того и созданы, чтобы куда-то вывести в конце концов? И ничего, что они такие мрачные, зато после все будет ярче. Бескоридорье своей обширностью может обрушить, затопить, в нем очень легко потеряться. Без этих стен куда идти? что делать? Не понятно. Другое дело — коридоры. Нет, они определенно необходимы в нужное время, особенно когда утомленная блужданием, уставшая, вымотанная мысль не может найти выход. Ей нужно помочь и вывести к свету. При этом не надо бояться, будто коридоры посягают на самостоятельность и свободу. Их основная задача выпустить, исторгнуть человека из своих недр, но никак не наоборот.

В последний день перед возвращением во Дворец из жилищно-коммунальной конторы я был преисполнен благодарности этим стенам, равно как и всему не-комфорту, что окружал нас здесь.

Чтобы осуществить задуманное, чтобы мой проект обрел жизнеспособность, я решил отправиться в Тбилиси, в легендарный Театр марионеток Резо Габриадзе. Никогда прежде я не был в Грузии и никогда не видел спектакли прославленного маэстро, но чувствовал, что именно там найду то, что необходимо нашему Дворцу.

Времени было катастрофически мало. К счастью, на Крым надвигались очередные праздники, а значит, у меня в резерве появились дополнительные дни. О предстоящей поездке я никому не сказал, кроме Пети, предложив ему составить мне компанию. Толком нигде не бывавший Порослев с радостью принял мое предложение, что было важно для меня, ведь он был единственным моим надежным союзником в отделе. Наш маршрут был дешев и прост. Из Ялты на автобусе мы добрались до Краснодара, откуда, опять же на автобусе, должны были поехать в Тбилиси.

Ох уж эти армяне… Именно они занимались извозом в Ереван через Тбилиси. В самую жару у краснодарской чебуречной целая толпа пассажиров два часа напрасно прождала отправления, переходя от робкого возмущения к все более и более смелому.

— Совсем дураки, — громко говорила одна носатая дама, пальцы которой были унизаны золотыми кольцами. — И даже не они, а мы, что согласились с ними ехать.

Среди ожидающих автобус преобладали армянские семьи с детьми и стариками, собирающиеся посетить родные места. Можно было предположить, что вон те веселые едут на свадьбу, а те, печальные, — на похороны, а эти — возвращаются в отпуск домой после заработков. Старикам и детям хозяева чебуречной, а по совместительству автодиспетчеры, вынесли стулья. Тут под навесом было вполне сносно, но тем не менее, как и любое затянувшееся ожидание, крайне неприятно. Впрочем, большинство стоически ожидали посадки, видимо, не в первый раз отправляясь в путешествие таким вот образом.

Наконец, к нам подъехали три микроавтобуса, по которым рассадили всех горе-пассажиров.

В нашем автобусе, помимо меня с Петей, оказались молодожены из Воронежа, старик грузин и пожилая армянка со своим пухленьким внуком лет пяти. По счастливой случайности я занял место впереди с водителем, на втором ряду разместились бабушка с внуком и молодая жена, трем оставшимся мужчинам, включая Петю, достался самый неудобный третий ряд.

Еще в Краснодаре мы поняли, что наш водитель — большой и грузный армянин — совершенно не знает дороги. Прежде чем выехать за пределы города, мы долго плутали по улицам, нарезая ненужные километры. Примерно та же ситуация повторялась и дальше. Пару раз автобус был вынужден поворачивать назад, потому что водитель выбирал не тот поворот. Ко всему прочему этот человек оказался еще и на редкость наглым. На мои ночные просьбы прикрыть окно и выключить музыку он обрушился потоком возмущений, смысл которых сводился к риторическому вопросу: «Вы же не хотите, чтобы я уснул за рулем?»