— Хватай её! — не успокаивается советник Фланн, торопясь к нам в одних носках.

— Бернард? — с лёгким удивлением в голосе произносит Нела, внимательно глядя на меня.

— Что, дорогая? — к нам выходит и отец. Как я рад его видеть!

— Возьми-ка эту птицу, — просит Нела. Удача, я спасён!

Отец неожиданно хватает меня за лапы и переворачивает вверх тормашками.

— Хо-хо, вот так добыча! — гордо заявляет он и трясёт рукой, в которой сжимает меня. В моих глазах, как в калейдоскопе, смешиваются огни двора, кареты, работники, Нела, советник Фланн и его зеленые носки.

— Бернард! — возмущённо ахает Нела. — Держи его аккуратно и неси наверх!

— Это моя птица, — пытается было спорить советник Фланн. — Она меня... я...

Нела глядит на него, слегка прищурившись, с таким выражением, что колени советника Фланна начинают жить своей жизнью.

— Ох, если вам так нравится эта птичка, конечно, — бормочет он. — Я что? Я так. Пойду отыщу свои ботинки, да.

Затем он оборачивается к работникам, которые с интересом следят за происходящим, и грубо рычит:

— Что пялитесь, болваны?

После этого советник Фланн бесцеремонно расталкивает их и озирает двор в поисках ботинок. Но насколько успешны эти поиски, я уже не вижу, потому что отец уносит меня. За ним по пятам следует Нела.

— И всё-таки я не понимаю, — басит отец, — зачем нам эта птица. Может, на кухню её?

— Бернард, это альбатрос, — поясняет Нела голосом, каким люди обычно на что-то намекают. — Альбатрос вдали от моря.

— И что, он несъедобный? — интересуется отец.

Ужасно, что некоторые люди могут думать только о еде.

— Нам нужно туда, где мы сможем говорить свободно, — нараспев произносит Нела сквозь зубы. При этом она улыбается проходящей даме и ласково ей кивает.

— Да говори прямо здесь, — гудит отец как труба. — Что такого-то?

На звук его голоса оборачиваются сразу трое, и они живо интересуются птицей. Ещё бы, нечасто король таскает по дворцу альбатросов. На лице Нелы мелькает страдальческое выражение, но она быстро берёт себя в руки.

— Простите, — с ласковой улыбкой говорит она, — мы спешим.

— На самом деле... — начинает было отец, не торопясь сдвигаться с места, но вдруг охает и совершенно невежливо покидает придворных. Я вижу на его лице одновременно и изумление, и гнев. Он удивительно быстро добирается до своих покоев и оборачивается к Неле, которая как раз запирает за нами дверь.

— Что это ты сделала? — возмущается он, спуская меня на пол и пытаясь заглянуть себе за спину. Я замечаю на его камзоле прожжённое пятнышко.

— Всего лишь прикоснулась пальцем, — с ангельской улыбкой поясняет Нела. — А то ты не торопился. Принеси-ка нам еды.

Если бы кто-то однажды собрался изваять статую Крайнего Недоумения, отец самым лучшим образом подошёл бы на роль модели. Он так и замирает с приоткрытым ртом в попытке разглядеть свою спину, бедняга. Нела, как всегда, не видит необходимости в пояснениях, и исключений не делает даже для него.

— Еды-ы? — наконец отмирает отец. — Если в том, что происходит сейчас, вообще есть какой-то смысл, то я бы очень хотел его уловить!

— О боги, Бернард, — вздыхает Нела. — Как думаешь, часто ли альбатросы оказываются вдали от моря?

— Да откуда мне знать, — возмущается отец и чешет щёку, покрытую густой щетиной.

— Хорошо. Помнишь, в какую птицу я тебя превращала?

— В гуся?

— Бернард! — Нела поднимает глаза к потолку и качает головой. — Ох, ладно. Готова спорить, это не обычная птица, а кто-то под действием заклинания. И как только он что-то съест, мы узнаем, кто.

— Понял! — кивает отец, светлея лицом, и скрывается за дверью.

Вскоре он возвращается с крошечным кусочком хлеба, который откуда-то отщипнул двумя пальцами. Я с укоризной гляжу на него. Вот она, королевская щедрость! А я-то уж вообразил поднос с едой.

Но делать нечего. Брезгливо беру измятый комочек в клюв, отхожу за ширму и там глотаю.

— Наконец-то, — сообщаю им я. — Теперь подайте мне какую-нибудь одежду, и главное...

— Сынок! — ревёт отец и бросается на меня, отбрасывая ширму в сторону. — Где же ты был? Что случилось? Да я тебе уши оборву!