В копилку неловких случаев с громким звоном падает ещё один, довольно крупный. Нела тактично интересуется узором двери, повернувшись к нам спиной.

— Уши у меня и сами от твоих воплей сейчас отвалятся, — морщусь я. — Потише, пожалуйста. Никто не должен знать, что я вернулся. Оставь свои попытки меня раздавить и дай мне принять приличный вид, а также накорми. И я всё расскажу.

Уписывая за обе щёки всё, что отец сумел раздобыть на кухне, я повествую о коварном колдуне, о храбром, но неразумном Гилберте, поспешившем ко мне на выручку без должной подготовки, о запутавшемся короле норятелей и ужасной Грызельде, что странствует где-то под королевствами, подтачивая корни земли.

Отец и Нела слушают, хмурясь и не перебивая, и лишь по очереди подкладывают мне то один, то другой лакомый кусочек.

— Отправлю письмо Тее, — наконец говорит Нела, поднимаясь из-за стола. — Пусть они там будут готовы, если Рэналф решит показаться у них.

— А они смогут с ним справиться? — с сомнением говорит отец. — Может быть, направим туда отряд стражи? Да я и сам готов разорвать гада на клочки!

— Зачем? — поднимает брови Нела. — Притворимся, что мы ему верим.

Затем она недолго глядит в лицо отца, где вновь застыло недоуменное выражение, вздыхает и добавляет:

— Для начала приглядимся, поищем его слабые стороны. Возможно, даже используем его дар, чтобы справиться с Грызельдой. Пусть он верит, что у него всё получается, а мы тем временем найдём способ его обезвредить. Прямая атака — не лучший выход.

— Да почему — не лучший? — обиженно ревёт отец. — В темницу его, и дело с концом!

— Он сквозь стены проходит, — напоминаю я.

— Тогда в клетку, — не сдаётся отец.

— Ничего о нём не зная, мы не можем быть уверены, что клетка удержит такого колдуна, — мягко говорит Нела.

— Тогда отрубим ему голову! — и отец делает жест ребром ладони, показывая, как именно мы это сделаем.

— Он может оказаться очень сильным. Может уйти, если почует опасность. Может знать такие заклинания, которые убивают людей на месте, — очень терпеливо поясняет Нела. — Если бы нам хотя бы удалось узнать все его имена, мы смогли бы его ослабить. Или не имена, а другое слабое место. У нас будет всего одна возможность его устранить без права на ошибку, и нужно так подготовиться, чтобы ошибки не было.

Невероятно длинная речь для Нелы.

— А-а-а, — радостно потирает руки отец, — так мы тогда притворимся, что ничего плохого о нём не знаем! А когда он решит, что самый умный, и скажет свои имена эти, и размякнет, тут-то мы его и! А?

И отец вновь рубит воздух ребром ладони, расплываясь в улыбке.

— Неплохое решение, Бернард, — с чувством говорит Нела и нежно гладит его по плечу. — Так я пойду, напишу Тее.

— А я пойду всех обрадую, что мой сын нашёлся! — радостно басит отец и вскакивает на ноги, переворачивая стул.

Мы с Нелой кидаемся к нему и успеваем остановить у двери.

— Стой! Погоди! Возвращение нужно хранить в секрете, чтобы Рэналф не знал! — перебивая друг друга, вопим мы.

— Какие сложные вы люди, — обиженно говорит отец, выпячивая нижнюю губу. — Замыслы какие-то, интриги. Нет бы сразу топором по башке, просто и изящно! А хоть Сильвии-то можно сказать?

— Сильвии — можно, — соглашаемся мы, и отец уходит за ней, ведь я не могу покинуть комнату.

— Нела, — спрашиваю я, пользуясь отсутствием отца, — скажи, а как вообще... Как вышло, что вы с отцом... — хм, как бы вежливее спросить. — Как ты его полюбила, он же старый?

О, тактичности мне не занимать. Наверное, это наследственное, от отца.

— Сильвер, — укоризненно говорит мне Нела, — не такой уж он и старый. Ему же едва за сорок. И потом, у любви нет возраста.

Лицо Нелы, обычно сосредоточенное или бесстрастное, вдруг принимает мечтательное выражение. Её тёмные глаза темнеют ещё больше, а уголки губ приподнимаются в улыбке.

— Бернард удивительный человек, — говорит она. — Когда он узнал, что ты уплыл с Гилбертом, то отложил все дела и важные встречи, чтобы следовать за вами. Твоя безопасность была для него первостепенной. А ведь королю не так-то просто всё оставить и пуститься в путь. Он с такой заботой относится к близким.

— С излишней, я бы сказал, — хмыкаю я, вылизывая тарелку. — Я ведь не ребёнок, тем более я был не один. Мне ничего не грозило.

— Может быть, — кивает Нела. — Но когда у тебя есть человек, готовый на что угодно, чтобы защитить и уберечь, это очень ценно. Уж поверь мне.

— За это самое ты его и полюбила? — спрашиваю я, без успехов оглядывая стол в поисках чего-нибудь недоеденного.

— Не только, — улыбается мне Нела. — А что, тебя удивляет, что твоего отца можно полюбить?