Он видел прежде часы, у старого Стефана хранились одни рабочие и ещё пара тех, что не удалось починить. И Гундольф показывал свои, с компасом. Но те, плоские и скучные, ни в какое сравнение не шли с этим чудесным шаром.

По голубому эмалевому небу летели золотые птицы, и были они куда красивее чаек с побережья. С хохолками, с пышными хвостами. Удивительный мастер сработал эту вещь, потрудился над деталями от коготков и до раскрытых клювов. Флоренцу казалось, он видит движение крыльев, слышит тонкие далёкие крики.

А стрелки! Каждая — в виде пера, нежного и лёгкого. Будто крошечные живые перья покрыли бронзой, и изгибы их и пушинки навеки застыли во времени. Как только удалось создать подобное чудо?

— Нравится? — улыбнулся Эрих. — Старинная работа, таких больше не делают. А хочешь, твоими станут?

Мальчишка застыл недоверчиво. Этим часам цены нет, он бы на такие и дышать боялся, не то что носить.

Брат потянул за цепочку, подбросил шар в руке, ловко поймал.

— Правда, мне самому без часов никак. Я раздобуду другие взамен, а эти тогда сразу тебе отдам.

— Эрих, что ты! Неужели тебе не жалко? — выдохнул Флоренц.

— Ни капельки, — улыбнулся тот в ответ. — Я уже наигрался, мне без разницы, какими пользоваться, лишь бы время показывали. Ладно, Фло, пора мне бежать. Не забывай, наружу не выходи, с чужими не разговаривай.

— Конечно. И знаешь, Эрих, из-за вчерашнего ты не волнуйся. Тот человек сказал, что первый день работает, я забыл тебе передать. Он и не знал, должен я здесь находиться или нет.

— А он чужак или из местных, не сказал? — заинтересовался брат.

— Нет, — помотал головой Флоренц, — не сказал. Мы и не говорили, считай. Я воду принял, он пожаловался, что первый день работы тяжело даётся, да и всё.

— Вот как. Я побегу, Фло, жди вечером.

И ушёл. И ничего опять не рассказал. И не пообещал сегодня, что покажет город.

Мальчишке уже стало понятно, что брату не до того, да и опасно им показываться снаружи, пожалуй. И всё равно стало горько и обидно.

Лучше бы он пришёл в Раздолье по-честному, а не так.

Время от времени Кори, заслышав шум за спиной, поглядывала через плечо, но охранник стоял на месте. Видно, просто переминался с ноги на ногу.

— Чего вертишься? — не выдержав, спросил он. — Не на что поглядеть больше?

И, не дождавшись ответа, добавил насмешливо:

— А может, удрать надеешься, если я отвернусь? Ну, тогда ты полная дура. Я могу уйти хоть на всю ночь, а ты и со свободными руками не выберешься за решётку. Да и остальные, если ум в голове есть, помогать такой не станут.

Намёк, должно быть, предназначался седому. Тот ещё несколько раз поил пленницу.

Снадобье Леоны помогло, притупило боль, но жажда никуда не делась. Отступала ненадолго, а после вновь принималась терзать.

Да и в голове мутилось, а холодная вода спасала.

Соседи между тем успокоились немного, один даже лёг досыпать. Разбуженные Леоной, эти люди услышали о вратах, и новость точно не обрадовала их. Но теперь, видно, поняли, что всё равно ничего не могут сделать. Что толку хвататься за голову?

Рафаэль просил поговорить с чужаками. Точнее, приказал. Плевать было Кори на его приказы.

Когда-то, годы назад, они стали почти друзьями. А впрочем, о какой дружбе могла идти речь, если Кори толком и не понимала, что это за штука?

Там, на Свалке, дети были не друзьями, нет. Стаей, вот как Кори назвала бы это сейчас. Раньше она не знала такого слова, но потом довелось больше узнать о мире, о живых тварях, населяющих его прежде.

Дети Свалки держались рядом, потому что иначе выжить было бы куда труднее. Не думали, за что нравятся друг другу и нравятся ли вообще. Знали просто, что они — вместе. Почти как одно целое. А кто предавал остальных, пытаясь сбежать, тот погибал.

Когда они с Немой остались только вдвоём, Кори не выдержала. Она отступилась от своей молчаливой спутницы, решила бросить, спастись в одиночестве. Попытка провалилась, и удивительно, что предательница осталась жива. Всё благодаря Немой, которая спасла ей жизнь тогда, а затем ещё раз после. И лишь из-за неё, Кори, Леона сейчас здесь и стала такой. Связалась с этими опасными людьми, которые лишь используют её, относятся как к забавной поделке. Кори никогда не отплатить этот долг.

— Ещё воды, пожалуйста, — произнесла она пересохшими губами.