Ножки, отлитые в форме птичьих лап, загнули вперёд и назад и привязали верёвками к двум длинным палкам, превратив кресло в носилки. Да ещё под сиденьем закрепили ящик, грубо сколоченный из неструганых досок. Спереди он выступал, выполняя заодно роль подножки. Эти усовершенствования значительно подпортили вид кресла.

Пара крепких ребят поджидала неподалёку. Когда госпожа в маске приблизилась, они прервали беседу, готовясь взяться за ручки.

— Новичка зовут Отто, — сообщила госпожа Первая спутникам, усаживаясь. — Я поставлю его к источнику вместо Алтмана, бедняги. Новичок займёт и его место, и его комнату. Вперёд!

Парни подняли кресло плавно, почти без усилий и зашагали послушно, и Гундольфу оставалось лишь следовать за ними.

— Как ты уже понял, я Первая, госпожа Золотая Маска, — неспешно сказала правительница, обращаясь к новичку. — В Раздолье я отвечаю за людей. Приказы о назначениях, обучение и суды — всё это под моим контролем. Я даю добро тем, кто желает попасть в город, или отказываю им. Если жители хотят создать семью или завести детей, они обязаны получить моё разрешение. И я решаю, когда старикам отправляться на покой.

Она умолкла, и Гундольф не мог решить, то ли спутница чего-то ждёт, то ли уже закончила свою речь. До чего неудобно, что не видно лица! На всякий случай сказал почтительно:

— Вот так сложная у вас работа, госпожа! Надо же, за всех людей отвечать!

Путник едва держался на ногах и последнее, чего хотел — с кем-то беседовать. Да ещё голова болела всё сильнее, и даже эта простая фраза потребовала усилий.

Правительница кивнула.

— Рада слышать, что ты это понимаешь. Помимо меня, городом правят господин Второй, Белая Маска, и господин Третий, Серебряная Маска. Второй отвечает за воду и продовольствие, под ведомством Третьего город — постройки, машины, станки на фабриках. Но самое важное и ценное, что есть в Раздолье — это люди. Я горжусь тем, что знаю каждого жителя в лицо и по имени. Я люблю свою должность и счастлива, что её занимаю.

— Ага, — ответил Гундольф устало. И прибавил поспешно:

— Надо же, каждого в лицо и по имени! Да у вас настоящий дар.

— Так и есть, — заключила госпожа своим медовым голосом.

Дальше они двигались в молчании. Путник всё больше смотрел под ноги, на серый булыжник. Окидывая равнодушным взглядом незатейливые каменные фасады, отметил, что у здешних улиц нет названий. Встречались таблички, но там были только цифры. Одна неизменная, вторая от дома к дому менялась на единицу.

Гундольф сообразил, что верхнее число означает номер улицы, а нижнее — номер дома. Здешние жители, видно, были в большинстве своём неграмотны, но уж запомнить цифры-то могли.

Нумерация начиналась от ворот, а дом, к которому двигалась маленькая процессия, располагался на седьмой улице. Когда они добрались, Гундольф хотел только лечь да помереть. Удивительно даже, что парни, несущие кресло, не выказали усталости. Привыкли, должно быть, ходить туда-сюда, таская этакую тяжесть.

Дом номер четыре оказался длинным, тёмным и непримечательным. Три этажа, ряды одинаковых окон по фасаду, посередине — массивная дверь с крыльцом под навесом. Навесы и козырьки, видно, остались в городе с прежних времён, когда не установили ещё стеклянный купол. Теперь-то дождя бояться нечего, да и бывают ли здесь вообще дожди? Гундольф уже начал в том сомневаться.

Кресло опустили, и госпожа сошла на мостовую.

— Подайте нужную маску, — скомандовала она.

Тот из спутников, что шагал впереди, опустился на колено и выдвинул ящик. Вынув оттуда золотую тонкую пластину, протянул госпоже.

Правительница укрылась краем полотна, сняла под накидкой улыбающуюся маску и вручила помощнику. Взамен надела другую, из ящика. Проделала она это ловко, не показывая лица и на мгновение. Но зачем, интересно, прятаться?

Новая маска уже не улыбалась — грустила, и хрустальная слеза застыла на щеке.

Один из парней шагнул к крыльцу, отворил дверь со скрипом, почтительно пропуская госпожу вперёд.

— Иди за мной, — велела правительница Гундольфу.

Их встретил человек средних лет. До прихода посетителей он писал в толстой книге, склонившись низко, так что в глаза первым делом бросались пухлые кисти рук и обширная лысина, точно сердцевина подсолнуха, окружённая короткими лепестками. Остатки волос имели неопрятный вид, и определить их цвет не удавалось.

— Госпожа Золотая Маска! — воскликнул человек, взмахнув руками, и выронил перо.

Дёрнувшись то ли от испуга, то ли от желания поскорее приветствовать госпожу, он захлопнул книгу. Поднялся торопливо, обернулся было к пошатнувшемуся стулу, но тут же заметил, что книгой подтолкнул настольную лампу. Лампу толстяк успел подхватить, а вот стул упал с грохотом.

— Ты, как всегда, усерден, Бамбер, — сказала правительница. Голос её звучал так же медлительно, как и всегда, и не выдавал никаких чувств.

— В-вы за Алтманом? — спросил человек.

Он поклонился поспешно, поднял стул и вновь поклонился: