– Куда? Мест нет, - приоткрыл створку привратник пищерая.

– Да ты что, не узнал меня, хозяин? Я к метру.

– А-а... Проходите. Вон он стоит.

Метрдотель был среднего роста, ему пришлось смотреть на вошедшего снизу вверх, и это сразу обеспечило Мальцеву некоторое преимущество.

– День добрый, я от Иванова, - небрежно оглядел зал Мальцев.
– Мне с переводчицей необходимо быстро поесть: через час у нас пресс-конференция с Анри Бейлем.

– Все понял. Катенька! Посади товарищей, обслужи экспрессно, распорядился метрдотель. И когда Мальцев возвращался к дверям, придержал официантку: - Все внимание! Поняла?

Проведя Русанову в зал, Мальцев придвинул ей стул, сел напротив. Сразу подошедшая официантка положила меню, поставила тарелочку с хлебом.

– До чего она прытко... Как вам удалось?
– спросила Елена Андреевна, когда та отошла.

– Мы от Иванова. И торопимся на пресс-конференцию с Анри Бейлем.

– С кем, с кем?
– прыснула Русанова.
– А кто такой Иванов?

– Понятия не имею... Метрдотель тоже. Но прием срабатывает безотказно, плюс иностранная фамилия. Что будем есть?

– Все равно, - если бы она видела со стороны, как глядит на него, то застыдилась бы наверняка.
– Что хотите.

– Тогда лангеты, это в любом случае мясо... Мы готовы, Катенька! Нам минеральную воду, овощные салаты, холодную рыбу, лангеты и после всего кофе-гляссе. Крепкого ничего не будем, поскольку алкоголь - яд... Чему вы смеетесь, Лена? И у вас шрамик над бровью, а я и не замечал.

– Это память о Ялте. Море слегка штормило, на стоянке катеров садились до Симеиза, подвернула ногу на трапе и о поручень... А смеюсь сама не знаю чему. Просто хорошее настроение.

– И прекрасно, что хорошее! И Ялта - прекрасно, и стоянка катеров. Стоянка... Стоянка - обманка...
– Он еще посидел с отсутствующим видом, глядя в одну точку, отпил из бокала. А вернувшись из откуда-то, попросил: Извините меня, бога ради... Забыл, что надо обязательно позвонить в гостиницу, я сейчас.

В маленьком закутке-кабинетике метрдотель попивал чай, увидев Мальцева, отставил стакан.

– Что-нибудь не так? Я распорядился...

– Все прекрасно, мерси. Но мне срочно надо выдать важный звонок.

– Прошу, о чем разговор!

Отхлебывая чай, поглядывал уважительно, а клиент, набрав номер, говорил повелительно, не ожидая ответов, и это тоже действовало.

– Сева? Немедленно нужен транспорт к ресторану "Центральный". Оставь машину у входа, ключи в ящичке щитка... Есть интересный материал, как только возьму интервью, поставлю в известность. Все!
– Трубка брякнула о рычаг. Благодарю вас, вы очень любезны.

– Ну что вы, - приподнялся со стаканом метрдотель.
– Такая малость, знаете...

Русанова ждала, оборотившись к окну. Сев на место, Мальцев долго смотрел на женщину против себя.

– Что-нибудь произошло?
– не выдержала она...
– Или... Мы не будем есть? У меня аппетит не пропал.

– У меня тоже. Просто, как бы ни кончился этот аукцион, я рад, что попал на него и встретился с вами.

– И я рада, что вы на него попали.

Они продолжали сидеть, не притрагиваясь к приборам, затем Елена Андреевна проговорила задумчиво:

– Открытие у нас послезавтра, начнется самая суетня, а долго ждать не хочется... Приходите к нам завтра, Виктор. В шесть я освобожусь, а часов в восемь мы будем ждать.

– Спасибо большое, Лена. Я приду обязательно.

Кабинет Сергея Александровича Воронцова был не роскошный, но уютный, на столе жужжал, поводя тупым рыльцем, вентилятор.

– Нет, нет и нет!
– запальчиво кричал в телефонную трубку хозяин кабинета.
– Я не могу этого отменить... Что - как? Вот так и раздавайте программы! Да-да, с упоминанием о соболях, ничего от руки не вычеркивать. Слушайте, любезный мой: раз руководство объявило, что они будут, значит, они будут! Что же - согласовывайте с ним, коли есть желание, а мое мнение известно, и я ни к кому объясняться не пойду...

Бросив трубку, он закурил, полистал семидневник, громко позвал:

– Люся! Ты здесь?

– Иду, Сергей Александрович.

– Я просил Самохиным позвонить. Просил узнать, что нужно, чем могу помочь... Звонила?

– Уж лучше бы нет! У жены голос замогильный, только "да", "не знаю" и все. А в финотделе говорят, что у него на чужое имя две дачи были: одна на Кавказе, а другая где-то под Ригой.

– Делать им нечего, в своем финотделе! Одни побрякушки собрались... У нас "Нескафе" остался?