— ТЫ НЕ ДАЛА МНЕ НИКАКОГО ШАНСА! — снова рычит он все те же слова.

— Ну, теперь мне это и не нужно, не так ли? — выпаливаю я в ответ. Злость, сжимающая меня в когтях, ненастоящая. Я так растеряна, но это — кричать на него — похоже на то, как будто я каким-то образом возвращаю контроль над безумием.

— Почему, черт возьми, нет?

— Потому что я уже приняла решение. Тебе не нужно быть великодушным, чтобы жертвовать своей молодостью ради какой-то девчонки, которую встретил в школе, и ребенка, которого ты никогда не хотел. Я не буду так поступать с тобой. Тебе не нужно ни о чем беспокоиться, хорошо? Я приняла решение. Я не буду его сохранять. К следующей неделе это уже не будет проблемой. Я смогу продолжить свои занятия. Ты можешь вернуться в Вирджинию и продолжить стажировку у Кросса, и тебе даже не придется больше думать обо мне, хорошо? На этом все закончится.

До сих пор мне удавалось не смотреть на него, но теперь не могу удержаться. Рискую бросить взгляд в зеркало заднего вида, и то, что я там вижу, выбивает из меня дух. Пакс смотрит на меня серо-стальными глазами, наши взгляды встречаются. Он бледен, как призрак, белее свежего снега, покрывающего парк. И такой неподвижный, жесткий, твердый, как доска. Холодная ярость накатывает на него мощными волнами.

— Значит, вот так? — спрашивает он.

— Да.

— Никакого разговора? Никакого гребаного обсуждения?

— Я избавляю тебя от лишних хлопот. — Боже, я хочу умереть. Хочу, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

— Это то, чего ты хочешь? — оцепенело произносит Пакс.

— А ты как думаешь? Я не могу представить себе участи хуже, чем заставлять тебя заботиться о ребенке, которого ты, черт возьми, никогда не хотел. Не буду той девушкой, которая заманила в ловушку печально известного Пакса Дэвиса…

Дверь машины с силой распахивается, прерывая меня.

— Пошла ты, Пресли.

Дверь захлопывается за ним, звук такой окончательный. Как выстрел. Как точка. Как конец.

ГЛАВА 15

РЭН

Элоди — жизнерадостное создание. Упорная и уверенная в себе. Она не была такой, когда я впервые ее встретил. О, нет. Под неуверенностью и настороженностью новой ученицы, попавшей в незнакомый мир, я увидел грубый набросок той женщины, которой она станет. Под тревожной аурой, окутавшей ее, как вуалью, из-за жестокого обращения отца, скрывалась искра, обещавшая при благоприятных обстоятельствах превратиться в ад уверенности в себе. Тогда она была всего лишь отражением самой себя. Шепотом потенциала. Как только я увидел ее истинную сущность, робко ожидающую возможности шагнуть вперед, к свету, я решил, что именно я выведу ее из тьмы. Но я был ей не нужен.

Сильным женщинам, в крови которых течет энергия, не нужен парень, чтобы все исправить. В прошлом году я поглаживал свое эго, считая, что Элоди расцветает под моей защитой в Вульф-Холле, но давайте посмотрим правде в глаза. Все, что нужно было Элоди — это время. Чтобы приспособиться. Исцелиться. Пережить. Восстановиться. Может быть, я дал ей некоторую передышку для достижения этих целей, но она добилась бы этого сама, в этом нет никаких сомнений.

Она стала огнем.

Я стал тенью, тусклой от света, который она отбрасывала. И мне это нравилось. Я с удовольствием купался в ее ярком сиянии в течение многих месяцев. И настолько привык к этому сиянию, что сейчас, сидя здесь, в единственном хорошем ресторане в городе, остро ощущаю его отсутствие, потому что Элоди Стиллуотер грустит, и, как я ни стараюсь, ничего не могу сделать, чтобы улучшить ситуацию.

Я сижу напротив нее, кислота разъедает мне горло. Волнует ли меня то, что вся эта ситуация с Паксом и Пресли — сплошной бардак? Да, мне не все равно. Конечно, не все равно. Пакс — мой друг. Я прикрою его, несмотря ни на что. Но я не могу — не буду — упускать из виду тот факт, что последствия фиаско с Дэвисом и Чейз ранят сердце моей девушки. Накалывая вилкой кусок стейка, я раздуваю ноздри, изо всех сил стараясь не замечать, что моя любимая девушка выглядит так, будто вот-вот разрыдается во время ужина.

— Я могу его кастрировать. Это поможет?

Элоди вздрагивает, переводя взгляд на меня и резко втягивая воздух. Секунду назад она была за миллион километров от меня; мое предложение вернуло ее в настоящее, и я не могу сказать, рада ли она этому. Небольшая складка пересекает ее лоб. Элоди тихо смеется, качая головой.

— Не думаю, что это решит проблему, — размышляет она. — Может быть, если бы ты сделал это еще в начале лета… — Она замолкла, рассеянно ковыряя еду на тарелке.

Она настояла на том, чтобы мы пришли сюда на ужин. Что, несмотря на то, что мы находимся в другом штате и далеко от нашей новой квартиры, мы все равно должны проводить время вместе. Свидание, чтобы расслабится и насладиться ужином в обществе друг друга. Но нам следовало остаться в отеле. Ее беспокойство за Пресли — это шлакоблок, прикованный к ее лодыжкам, и никакие уговоры не смогут освободить ее от него.

— С ней все будет хорошо, — говорю я.

Элоди поднимает глаза, на ее лице написана усталость. Мне приходит в голову, и не в первый раз, что я — один из тех повернутых индивидуумов. Как так получается, что я нахожу ее еще красивее, чем когда-либо, когда она вот так измождена? Я скорее умру, чем позволю ей страдать. Но черт бы меня побрал, если она сейчас не чертовски красива. Когда-нибудь я обращусь к психотерапевту. А пока буду наслаждаться своей болезнью. Я так хочу ее трахнуть. Не помогает и то, что без моего ведома она взяла лезвие бритвы, которое я оставил на прикроватной тумбочке прошлой ночью, и превратила его в колье-чокер с помощью маленького вощеного черного шнурка. Прозрачная защита надежно защищает ее кожу от острия лезвия. Вид его, упирающегося в ее бледную, гладкую кожу, что-то делает со мной.