— Он сделал это не специально, папа.

— Это должно как-то улучшить ситуацию?

— Нет. Я… — Я прижимаю кончики пальцев ко лбу, закрывая глаза. — Это не улучшает ситуацию. Но я виновата не меньше, чем он.

— О, поверь мне. Я знаю об этом. Не волнуйся. На тебя я тоже злюсь. — Он натянуто смеется. Он шутит. Вроде того. — Я беспокоился, что ты, возможно, ужинаешь или что-то в этом роде. Я просто хотел позвонить и услышать твой голос. Одно дело, когда тебе говорят, что с твоей дочерью все в порядке, но ты никогда по-настоящему в это не поверишь, пока не услышишь сам. Наверное, в этом нет смысла, но…

— Есть, — бормочу я. — Я рада, что ты позвонил. Спасибо, папа. Как ты держишься? Прости, что заставила тебя сходить за всеми этими вещами для меня, а потом сбежала, пока тебя не было. Это плохие манеры.

— Не извиняйся, милая. Я не помогал, все время нависая над тобой. Полагаю, что ты вернешься сюда в четверг, да?

— В четверг?

— День благодарения, милая. Вечером в ресторане будет специальное меню, а перед этим я устрою поздний завтрак для тебя и меня. Я приготовлю все твои любимые блюда. Пакс заберет тебя, когда мы закончим. Полагаю, ничего страшного не случится, если он присоединится к нам на десерт…

— Эй, стоп. Папа. Прости, но я не исключаю Пакса из всего, что буду делать на День благодарения. Я проведу с ним весь день. Я бы хотела провести его с вами обоими, но если все будет неловко…

— Я твоя семья, Пресли.

— И он тоже. — Я сейчас закричу. Клянусь, если он скажет что-нибудь гадкое, я сойду с ума.

— Хорошо. Ладно. Я вижу, что сейчас не лучшее время для разговора об этом. Ты устала. Я не хочу ссориться. Мы найдем компромисс позже. У нас еще есть пара дней…

— Папа.

— И мы также поговорим о том, как вернуть тебя в колледж. В Сару Лоуренс. Больше никакой Аляски. И больше никаких разговоров об уходе.

— Я уже оформила все документы.

— Еще не поздно. Я сделал несколько звонков и…

— ПАПА!

Он наконец останавливается.

— У меня чудовищная головная боль. Я не могу говорить об этом прямо сейчас. Мы можем перенести на завтра, пожалуйста?

Отец знает, что у меня не болит голова, но у него хватает здравого смысла принять эту ложь.

— Если… ты так хочешь, милая. Я буду здесь, когда ты захочешь обсудить все это еще раз.

— Хорошо.

— Ладно. Хорошо выспись. Люблю тебя, милая.

— Я тебя тоже.

Я вешаю трубку, и телефон отключается.

— Забавно.

Голос доносится из тени с другой стороны комнаты, выбивая из меня дух. Я ахаю, чуть не подскакивая с этой чертовой кровати от удивления.

— Пакс! Черт, я не знала, что ты здесь!

Парень двигается, выдавая свое местоположение. Он сидит в кресле с высокой спинкой у окна и представляет собой лишь темное очертание человека. Я не вижу его лица, но чувствую его энергию — как я могла не заметить этого до сих пор? — и она не очень приятная.

— Колледж, Чейз? Ты бросаешь колледж? — ворчит он.

— О, да ладно тебе. Ты собираешься читать мне лекцию? Ты вообще решил не идти!

— Это не одно и то же, и ты это знаешь.

Он встает, появляясь из темноты, окутанный тенями, как какой-то злой призрак. Он без рубашки. Босиком. Тонкие черные спортивные штаны висят у него на бедрах, материал сполз опасно низко, демонстрируя темные волосы, спускающиеся ниже пояса. Даже при таком скудном освещении Пакс Дэвис похож на разгневанного бога.

Сердце бешено колотится в груди, когда его глаза — жесткие и злые — впиваются в мои.

— Я не такой, как ты, — выпаливает он.

— Я это вижу.

— Я не академичен. Мне лучше дается практическое обучение. И я учусь. Я все еще учусь. Так каков план, Чейз? Ты просто останешься здесь, в Маунтин-Лейкс, со своим отцом. Будешь жить в том доме, преследуемая воспоминаниями о том, что с тобой там произошло, а мир будет жить дальше без тебя?

— Это несправедливо! Оставь меня в покое. Мне достались дерьмовые карты, если ты не заметил…

— Нет, не заметил. Тысячи других женщин забеременели в юности и все же получают дипломы. Многие из них делают это в одиночку. Без помощи семьи или партнера. У тебя есть поддержка семьи. И твоего парня. Но ты еще не решила, будешь ли вообще рожать этого ребенка, Чейз. Ты просто сдаешься, безо всякой причины.

Мои щеки вспыхивают. Все мое тело. Я, должно быть, в огне, так как моя кожа словно обжигает меня до костей.

— Пожалуйста, не разговаривай со мной в таком тоне.

— Как будто я на тебя злюсь? Как будто я расстроен? Сбит с толку? Как будто я не могу тебя понять? — шипит он.