«Точно, я же в туалет выходил! Так ты мог пролезть, когда меня здесь не было, и пробыть тут со мной наедине всю ночь. Наверное, поэтому ты и не боишься меня. Я, того не зная, познакомился с тобой ещё ночью, а ты сделал вывод, что я безобидный», – продолжал дрессировку страшно довольный собой аспирант, всё ближе подбираясь к новому питомцу.

Видя спокойного зверя, Дима осмелел и решил даже дотронуться до него. Медленно по сантиметру в секунду он приближал свою ладонь, ожидая, что зверюга, подобно собаке, обнюхает её. Когда рука практически достигла животного, раздался стук в дверь. Существо резко повернуло голову в сторону звука, в его движениях вновь появилась тревога.

«Сейчас мы тебя спрячем!» – прошептал Дима, стараясь за краешек сетки максимально деликатно оттащить это нечто от двери. «Веди себя тихо», – наказал он, упаковывая его под кровать.

В дверь снова постучали, но в этот раз намного настойчивее. Лишь после того, как аспирант убедился, что зверь надежно скрыт и запутан, скрипнул засов. Перед Димой предстали Лев Игнатьевич и Филипп Варламович, немного обескураженные тем фактом, что им всё же открыли. Казалось бы, до этого так жаждущие сего момента учёные теперь и не знали, что сказать и как себя повести.

– Ты чего так долго открываешь? – наконец разбил тишину Филипп. – Мы уж думали с тобой случилось что, так завизжал.

– А с чего вы взяли что это я кричал? – стараясь закрыть своим щупленьким тельцем обзор учёным, с осторожностью поинтересовался Дима.

– Помнишь, как тебя тогда болотная сова укусила? Я на всю жизнь твой клич запомнил. А это, то есть, не ты сейчас кричал? – попытался исправить ситуацию Лев Игнатьевич, действительно, вычисливший по едва уловимым ноткам голоса подлинный источник звука.

– Было дело, да, – ушел в свои воспоминания Дима.

– Так это, получается, ты кричал? – повторил вопрос немного дерганный Филипп Варламович.

– Да, я. Сон плохой приснился, вот и всё. Что из этого то сразу панику разводить и дверь мне выламывать!?

– Это тебе так только кажется, что панику разводить. А у нас в экспедиции по Монголии один случай был, – поудобнее облокотился на стену Филипп, как бы намекая, что рассказ будет долгим. – Студент-магистр, по-моему, первокурсник, проснулся под утро. Лежит такой в своём спальнике, тепло, хорошо ему. Светает. Половина неба уже голубенькая, а на другом его краешке, присмотревшись, ещё можно разглядеть крохотные звёздочки. Так вот, и тут студент замечает, как к нему щитомордник ползёт. Мы, конечно, перед каждой вылазкой подробный инструктаж проводим. Кто ядовит, как кого отличить… А он, кстати, ботаник был. Лежит, весь трясется в своем спальнике, а на нем уже щитомордник и пригрелся. И нет бы на помощь позвать, разбудить других, более опытных коллег. Мы в конце концов все рядом под открытым небом спим, прямо на расстоянии вытянутой руки, а он как онемел. Благо наш заклинатель змей – герпетолог проснулся в это время. Представляете, просыпается он, идет в ближайшие кусты облегчиться, а по возвращению на него смотрят четыре ошалевших глаза: два – студента и ещё два – змеи. Тот уже быстро исправил положение, а то мы ведь в пустыне, до ближайшей больницы далеко. Так неизвестно чем эта история бы кончилась… Мы когда студента после всего этого стресса откачали травяным чаем, спрашиваем, мол: «Что не разбудил то нас? Ещё и трясся, как в припадке». А он ответил: «Я боялся закричать и напугать змею». Бедный так увлекся своими лишайниками, что совсем забыл, что змеи абсолютно глухи. Вот такое образование сейчас, пока учишь одно – забываешь другое. У нас же сразу практика была, пра-кти-ка. Это я к чему всё? А! Во-первых, когда есть опасность – обязательно нужно о ней сообщить. Ну и уж если кто-то истошно орет, то это точно не спроста.

– Да говорю же, сон страшный был, настоящий ужас. Приснилось, что я в полевой туалет прямо внутрь упал, окуклился там и превратился в сколопендру, – резко выдумал историю Дима, краем глаза мониторя ситуацию в комнате.

– Так что же тут страшного? Всего лишь красота трансформации, венец природного замысла, – бурно отреагировал Сорокин.

Вдруг учёные, всё ещё стоящие за порогом, вдалеке коридора услышали торопливые шаги. «Анастасия Петровна!» – одновременно сообразили они и посмотрели друг на друга. После короткой переглядки эти двое уже не церемонились. Настойчиво отпихнув своими телесами Диму вглубь комнаты, Лев и Филипп вошли внутрь, аккуратно прикрыв за собой дверь.

– Рассказываем? – обратился Сорокин к своему коллеге.

– Ну, уж нет смысла тянуть, – постановил Лев и принялся за сокращенную версию своего приключения. Как только дело дошло до описания зверя, Дима сразу подхватил повествование.

– Без рта, носа и ушей… – закончил он фразу за Львом Игнатьевичем.

– Хотя, как позже выяснилось, рот у него всё же где-то есть, раз он смог прогрызть дырку в пластиковой коробке. Ты получается из-за этой же зверюги так перепугался? Оно и на тебя напало? – втиснулся в диалог Филипп Варламович.

– Да никто на меня не нападал и не прыгал. Проснулся, а оно на мне спокойно сидит. Я сначала подумал, что это сонный паралич. Там же тоже обычно сдавлена грудная клетка, паника, не можешь пошевелиться, чудище какое-нибудь видится. Думал я, лежал, наблюдал, а потом, как чесаться начал, его и почувствовал. Вот тогда от неожиданности я и закричал. А так оно ничего агрессивного со мной не делало, и шипов я никаких не видел. Да и вообще, животное это скорей напугано, чем пугающе.

– Видишь, Комаров, как недолюбливают тебя звери. Это всё потому, что ты – Комаров, – хотел разрядить обстановку Филипп Варламович, но как-то вышло совсем неудачно. Все трое растерянно переглянулись. – А куда оно делось то, чудище ваше? Опять уползло, улетело, испарилось? – С ноткой нетерпения спросил Сорокин. Ему не нравилась ситуация, когда все в комнате были знакомы с этим нечто, кроме него самого.

– Да нет же, тут, под кроватью лежит, – опустился на корточки Дима.

После этой фразы Комаров и Сорокин мигом прильнули к полу следом. Учёные начали пристально вглядываться в пропитанное пылью темное пространство под кроватью. И действительно, в сетке лежала черная масса, плотно свернутая в тугой, гладкий калачик.

– Во вы даете! И это ваш мутант? – съязвил Филипп, однако в этот момент его никто не слушал.

Лев Игнатьевич с восхищением посмотрел на Диму, мол: «Молодец! Поймал. Это оно!»