Анка подумала, что всё это смахивает на допрос, а вслух сказала:

— Нет, не было.

— А что за человек был этот твой напарник?

— Какой?

— Которого с тобой отправили.

— Прапорщик? Как Вам сказать… такой чудила. Знаете — есть такие чудаки-люди. В армии их тоже хватает. Жил один. Семьи у него, по-моему, не было. И, что характерно — тыловик был. Сидел где-то на складе. Я его немного знала по гейрианской операции. Он там ухитрился каких-то дров наломать. С трофеями. Но ему всё это сошло с рук. То ли отмазали, то ли просто «забили».

— В подробности можешь не вдаваться.

Эпштейн пожевал губами. Анка отвернулась и украдкой зевнула. Хотелось есть и спать.

— Ладно, иди пока. — отпустил её Гиора.

— Есть.

Анка поднялась и тут, не смотря на усталость и отупение, её осенило:

— Мне сказали, что задание неслужебное.

— То-есть?

— Так и сказали. Задание, мол, неслужебное. Но экипировали как в командировку. Оружие скрытое выдали. И документы нарисовали.

— О как! Ладно, иди.

Оставшись один, Эпштейн долго сидел пригорюнившись.

* * *

— Что ты за человек, Ричард? — спросила Мати.

— Обыкновенный. — отозвался Рек.

Они только что закончили заниматься любовью и теперь просто лежали рядом на кровати в комнате свиданий. Рек перебирал, пропуская сквозь пальцы, её мягкие белокурые волосы.

— Нет, ты необыкновенный человек. В тебе есть какая-то загадка. Скажи, почему ты здесь? Что ты натворил такое?

«Потому что дурак!» — хотел сказать Рек, но вслух сказал:

— Возьми моё личное дело. Там всё есть.

— В том-то и дело, что нет. Мне не дают личные дела заключённых. Вернее — дают, но не всё. Там только часть информации.

— М? А зачем тебе это знать?

— Я же сказала — в тебе есть какая-то загадка.

Рек не ответил. А про себя подумал, что лучше бы Мати этого не знать. И опять вспомнилась Эвиза. Мимоходом, без раскаяния, вообще без эмоций.

— Ты вступился за меня тогда…

— Не люблю, когда обижают женщин. Мама учила меня, что девочек надо защищать.

— Тебе неприятно говорить об этом? Извини.

— Ладно. Это покажется странным и смешным — но в тюрьме мне лучше, чем на воле.

— Даже так?!

Рек усмехнулся.

— На воле у меня не было тебя.

— А что у тебя было на воле? Я читала в твоём досье, что у тебя был свой космический корабль.

— Ну, был. Да весь вышел.

— А что у тебя произошло?

— Тебе, всё-таки, хочется это знать? А тебе надо? Вдруг ты изменишь своё отношение ко мне?

— Когда ты только здесь оказался — ты пил.

Рек промолчал.

— У тебя была женщина? Это из-за неё?

— Зачем тебе это?

— Извини. Тебе больно об этом говорить?

— Просто не хочу вспоминать. Только здесь и сейчас я понял, что надо жить сегодняшним днём, а не прошлым. Прошлое ушло. А я всё никак не мог отпустить его.

— Теперь отпустил?

— Да. Теперь у меня такое чувство, что всё это было не со мной.

* * *

— Я не могу понять — почему она так упорно меня избегает?

— Воспитание. — Гиора подпёр щёку рукой, — И менталитет.

— Мента… чего? — переспросил Март.

— Образ мыслей. — Гиора пошевелил пальцами в воздухе и добавил голосом еврея из анекдотов: — Таки он ещё спрашивает!

Март вздохнул. А Гиора продолжал тем же тоном:

— Вы мне тут говорите странные вещи! Завтра нас придут убивать, а Вы думаете за какую-то несчастную любовь! И весь мир для Вас закрыл подол одной юбки!

— Я Вас не понимаю.

— Извините, Акдак. Я… действительно — судьба Вашей планеты сейчас на волоске. А Вы…

— А я ничего не могу с собой поделать. — печально улыбнулся Вождь Счастья Человечества.

— Вам надо отдохнуть. — мягко сказал Эпштейн, — Выспаться.

Март снова вздохнул.

— Я пришёл к Вам за помощью. Что я делаю не так? — спросил он Эпштейна.

— Я не могу Вам ответить Акдак. Анна… Вы сами понимаете — давить на неё я не могу. Она воспринимает меня как начальника, и даже вздумай я говорить с ней на эту тему — доверительным разговор вряд ли выйдет.

— Я ждал, что она придёт сама…