Словно почувствовав мой взгляд, Вик повернулся и уставился мне в глаза. Опять! Он был далеко — стоял у противоположной стены, но чувство было таким, будто между нами нет и метра. Он смотрел на меня, не мигая, а я отвернулась, не в силах выдержать такой взгляд. Руки непроизвольно покрылись мурашками.

А еще мне стало неловко, как будто он поймал меня за подглядыванием.

Что совсем не так — смотрела-то я на девчонок, а вовсе не на этого… ногомячника. Никогда я не любила футболистов — они вечно несерьезные и полны глупых фантазий. У многих больше мыслей о крупных контрактах, чем о самом футболе, хотя первое ни за что не придет без второго. А еще они меньше пашут и больше получают, к ним всегда приковано внимание общественности — и где, спрашивается, справедливость? А нет ее.

— Нравится, да? — спросил Роман.

— Что нравится?

— У тебя рука вся в мурашках.

— Ах, это… холодно, — отмахнулась я, чувствуя себя не в своей тарелке. Так по-дурацки все получилось! Этот Вик наверняка решил, что я его разглядывала, всего такого мрачно-притягательного. Совсем как в столовой.

— Конечно. Холодно, — поддакнул Роман, сделав акцент на последнем слове, чтобы оно звучало неоднозначно. Выглядел он при этом таким довольным, что мне хотелось глаза закатить.

Пресловутые мурашки тоже не желали отступать и захватили еще и шею, более того — теперь я затылком ощущала чей-то настойчивый взгляд. Оборачиваться и проверять не стала. Не знаю, почему. Мне было не по себе, нервно как-то. В предчувствия я не верила, но… кажется, его ощутила.

Залпом выпив остатки воды, я спрыгнула с высокого барного стула. Роман тоже спустился, лепеча, что стоило предупредить, и он бы меня обязательно поймал.

— Это же стул, а не Эверест, — заметила я.

— Но он высокий — можно получить травму.

— Будь я такой травматичной, закончила бы карьеру лет в десять.

Роман улыбнулся, словно это была шутка, но ничего подобного — все девчонки, склонные к травмам, и правда отваливались примерно в этом возрасте. Может, кто-то и протянул до четырнадцати, но не дольше. И я не говорю о каких-то крупных переломах и прочем, нет. Перелом может случиться с каждым — всего-то вопрос невезения и случая. Но в любом спорте было много тех, кто травмировался на пустом месте: ломал запястье на большом обороте или лодыжку на батуте, и так постоянно: за одной травмой обязательно следовала другая, что делало невозможными новые тренировки, все превращалось в одно сплошное восстановление и страх поломаться на ровном месте снова. Это уже не неудачные падения, а повышенная травматичность, с которой в большом спорте выжить нереально.

Мы с Романом пошли танцевать, и это очень отвлекло.

Было весело: к нам присоединились девчонки, затем шумные легкоатлеты и футболисты. Кроме одного, который так и стоял, играя в эту свою загадочность. Пару раз я ловила его взгляд, но быстро отворачивалась, не позволяя себе даже об этом думать. Смотрит и смотрит — подумаешь! Этот Вик… не буду я поддаваться всеобщему безумию. Не так уж он и хорош.

— Футболисты не должны были наезжать на Труху, — сказала я девчонкам, когда мы чистили зубы возле уличных умывальников, попутно отбиваясь от комаров. То ли действие средства от них закончилось так быстро, то ли комаров никто не оповестил, что оно супер-мега надежное.

— Да слышали мы уже о вашем с Жанной гениальном плане, — проворчала Лерка.

— У нас не было плана. Точнее… был план его спланировать.

— План плана, — поддакнула Жанна.

— А теперь типа есть?

— Теперь да. Через полчаса встречаемся у мостика — необходима подготовка.

— Нам вставать в восемь! — заныла Катька Семенова. — А сейчас почти полночь!

— Не обижайся, но тебе бы и правда витамины попить.

Когда остальные ушли по домикам, мы с Жанной закинули вещи и отправились к озеру — все обсудить. Я коротко обрисовала ей свой замысел: повторяться за волейболистами на все сто процентов глупо, учитывая последствия: их идея была хороша, но в чем-то ошибочна. На чужих ошибках следует учиться, что мы и сделаем.

— В общем, будет рыба, но без крыши и воды. Мы заберемся к футболистам днем, пока они на тренировке или на озере, и подкинем рыбу в комнату, спрячем ее. Она быстро протухнет и завоняет, но найдут ли они ее, да еще всю — большой вопрос. Надо еще догадаться, что это рыба, а не чьи-то ноги после футбола. И обвинить будет некого, у них будут лишь догадки. На нас подумают в последнюю очередь, всякий тухляк — это больше в стиле парней.

— Боже, Лебедева, это гениально! — одобрила Жанна, пылая энтузиазмом. Давно я не видела, чтобы у нее глаза так горели: — Порой я тебя ненавижу, но иногда почти люблю. Ненавидеть, конечно.

— Как ни странно, это взаимно.

Жанна кивнула и задумчиво посмотрела на озеро. Белая ночь вступила в свои права, небо отражалось в тихой воде вместе с лунным светом. Выглядело красиво настолько, что захотелось сбегать за телефоном и сфотографировать, но я осталась — таких ночей будет еще много. Далеко впереди что-то булькнуло — то ли со дна поднялся воздух, то ли рыбешка всплыла.

— Вопрос — как нам наловить рыбу? — задумалась Жанна.

— Вряд ли удочкой, даже если бы она у нас была, удить до утра не хочется.