[Ияков: …]

Мускулистый юноша, облокотившись на стену борделя, терпеливо ждал. Несмотря на то, что он услышал тогда ещё шаги в коридоре, Кхамир умудрился застрять в прихожей, о чём-то беседуя с маман.

[Ияков: …]

Наконец громкий голос мужчины совсем уже подкрался к двери, и, что-то крича на языке Иякова, он вывалился на улицу.

[Кхамир: Правду говорят, что красивей нет женщина, чем на север!]

Толстая ручонка помахала ему из помещения, и дверь, наконец, глухо захлопнулась, оставив смугловатого мужчину на улице в одиночку – по крайней мере, он так думал.

[Ияков: …]

Кхамир завернул в сторону и, подхватив свой пояс объювелированными руками, поплёлся дальше по улочке – судя по всему, у них пока ещё было плохо налажена вся эта тема с лакеями и посыльными, потому как: кто-кто, а правая рука Императора не должен был ходить один. Впрочем, дело у него было крайне секретное, так что он, может, просто и не хотел, чтобы кто-то разбалтывал его секреты.

[Ияков: …]

Но не стоило ему пройти и пару-тройку метров, как в его локоть будто бы случайно вцепился какой-то юноша в соломенной пастушьей шляпе.

Кхамир замер, его глаза опустели, но буквально через пару секунд вернулись в нормальное состояние, и он, тряхнув головой, заторопился обратно, взяв Иякова в обнимку, словно они были давние знакомые.

[Ияков: …]

Ияков, конечно, не сопротивлялся – всё-таки это был его план.

[Ияков: …]

Наконец, из борделя выбрался и Фолк. Это был, на удивление, довольно молодой парень – он был абсолютно бледным и невероятно накаченным – прямо-таки Аполлоном. Волосы у него были белыми, ресницы, брови – тоже, да и глаза не лучше. Единственное, что было хоть сколько-нибудь тёмным, так это шрам через всю левую щеку и ещё один под ухом.

Одет он был в обычный южанинский костюм, что не сильно отличало его от тех же стражников: на поясе висела изогнутая сабля, а в ушах, будто по какому-то обычаю, были вогнутые внутрь серьги.

[Фолк: Кто это?]

Несмотря на то, что лицо у него было довольно модельное и прямо-таки смазливое, голос был невероятно хриплым, словно у него были какие-то проблемы с лёгкими. Учитывая шрамы, возможно это было не далеко от истины.

[Кхамир: Это Ияков. Он тебе поможет.]

[Фолк: Мне не нужна помощь.]

[Кхамир: Фолк, это дело важнее всего, что мы с тобой когда-либо делали: нам нужно перестраховаться.]

[Фолк: Он только всё испортит.]

[Кхамир: Ияков настолько профессионален, насколько это вообще возможно, не волнуйся!]

[Фолк: Он вообще не с нашей земли – откуда у тебя хоть какие-то доказательства, чтоб за него ручаться?]

[Кхамир: Хоть он родом и не из Вифр, он успел послужить уже самому императору.]

[Фолк: …]

[Кхамир: Ну так что?]

[Фолк: Хорошо…]

В первый раз Фолк всё-таки снизошёл до персоны Иякова и посмотрел в его стороны. Он выглядел очень устрашающе, но пареньку из Гердана было как-то параллельно: у него каждый первый на пути выглядел устрашающе: исключеньем, наверно, было только Вигир.

[Илимир: Я тоже поеду с ними.]

Из-за угла вышел ещё один человек – высокий, с длинными волосами, продолговатым закруглённым носом и самым посредственным выражением лица.

[Кхамир: Илимир? Что ты здесь делаешь?]

[Илимир: Я здесь, чтобы сопроводить твоих слуг до Дир-Ханбая.]

[Кхамир: Ты уверен?]

[Илимир: Да. Я смогу их пропустить хоть до самых темниц.]

[Кхамир: Ладно. Тебе я не в праве прекословить.]

[Илимир: Крайне рад это слышать.]

Илимир низко поклонился и с таким же безучастным выражением лица уставился на Фолка и Иякова. Если первый был крайне раздражён, то второй вот скорее взволнован. Он до сих пор помнил тот самый странный момент в шатре, когда молчаливый Илимир уставился на него.

Сейчас тоже было непонятно: почему Кхамир так почтительно к нему относился: он ведь сам был правой рукой императора. Илимир что ли был левой рукой?

[Фолк: Дела будто привыкли становиться хуже и хуже… Нет времени для разговор, я отправляюсь. Эти помощнички могут идти куда хотят.]

[Кхамир: Удачи вам.]

[Фолк: Хорошим воинам удачи не желают – они справляются и без неё.]

[Кхамир: Успехов тогда.]

[Фолк: Обязательно.]

Хмурый белобрысый мужчина вскочил на своего чёрного матёрого жеребца и, подняв его на дыбы, помчался в темноту, прижавшись к развевающейся гриве.

Илимир также просто подозвал своего какого-то невзрачного коня и, непринуждённо взобравшись на седло, тихонечко пустился следом за воином.