– Да-да-да, прошу прощения у высокого суда, не ожидал, что наше прошение одобрят так быстро и так рано…

Встал правый судья и скороговоркой зачитал с планшета детали дела:

– Высокий суд республики Эквиций рассмотрит дело о причинении смерти… – Варда вопросительно посмотрел на Александридуса, но защитник был спокоен. – …перегрин Мауриций Варда, желаете ли вы подать прошение об экстрадиции в Элладу?

– Нет, гражданин судья, – ответил Мауриций. Александридус перевёл на него взгляд и вяло кивнул.

"От него ничего не зависит," – напомнил себе Мауриций. – "Пьяный, и ладно. Дело ясное! Дело ясное!" – повторял он, но успокоиться не получалось.

Его цилиндрическая кабинка была очень тесной. Фигуры судей расплылись, и Мауриций рукавом робы протёр стекло. Механический голос произносил фразы, вникнуть в суть которых никак не получалось. "Восемнадцатое августа… причинение смерти… самовольно оставил… создавая препятствия следствию… интеллект-карты… опубликовано в "Вестнике Сената". Мауриций старался дышать неглубоко, чтобы не потела прозрачная стенка, от этого кружилась голова, и слова судьи, пробиваясь сквозь шум в ушах, лишались связности и смысла.

– Контра22! – вдруг вскричал Александридус, и Мауриций понял: что-то пошло не по плану.

– Изложите суть возражения, – сказал главный судья.

Мауриций протёр стекло. Вся судейская коллегия с недоумением смотрела на Александридуса, а тот дрожащими пальцами листал страницы в планшете. На лысый череп судьи села муха, но он не обратил на неё внимания.

– Этого не было в рассылке! – выкрикнул Александридус.

– Это было в рассылке от восемнадцатого августа, в девять утра, – возразил судья. В полдень того же дня вышел номер "Вестника сената". Значит, к моменту совершения преступления поправка уже вступила в силу.

– Я не знал… Уведомления не было… Если бы мой подзащитный знал…

– То что? Он не стал бы давить собаку? И вообще, защитник Александридус, просветите нас, невежественных судей, по какой статье процессуального кодекса незнание вами законов освобождает вашего подзащитного от ответственности?

– Мы могли подать прошение об экстрадиции.

– Я не согласен с экстрадицией! – возмутился Мауриций.

Судья посмотрел на него с интересом.

– Поведение, достойное настоящего гражданина. – сказал он, и что-то странное слышалось в голосе судьи: то ли восхищение, то ли издёвка, то ли и то и другое вместе. – В любом случае отказ от экстрадиции уже зафиксирован в протоколе заседания.

Судья достал из портфеля газету и протянул Александридусу.

–Ознакомьтесь, защитник. Вы, видимо, были очень заняты последние дни и не имели возможности… Берите, берите!

– Спасибо, гражданин судья, я уже нашёл в сети.

Мауриций повернулся к адвокату и одними губами спросил: "Что происходит", но Александридус отвёл глаза.

– Перегрин Мауриций Варда, вы признаёте, что в неустановленное время, но не позднее 22:43 восемнадцатого августа, на дублирующем шоссе трассы Аугуста-Констанция на личном автомобиле сбили разумное существо?

– Разумное существо? Я сбил собаку. Она выскочила совершенно неожиданно…

– Ответьте на вопрос!

– Да, признаю. Собаку…

Краем глаза Мауриций уловил движение. Он скосил глаза на Александридуса. Его защитник стоял, закрыв лицо руками и медленно, еле заметно мотал головой.

– Перегрин Мауриций Варда! – повысил голос судья. Муха доползла до его брови. – На основании предоставленных улик и вашего признания, высокий суд Республики Эквиций признаёт вас виновным… – Мауриций подался вперёд, и стекло сразу запотело, – в убийстве разумного существа и приговаривает к смертной казни. Приговор будет приведён в исполнение двадцать второго августа в восемь часов утра. Уведите приговорённого.

– Разумного? Это же был пёс… – пролепетал Мауриций.

Александридус спешно, роняя бумаги, набил портфель. Не глядя на подзащитного, он боком проскользнул наружу.

– Защитник! – крикнул главный судья ему в спину. – Вам придётся многое объяснить вашему подзащитному.

Муха слетела с его лба и села на стеклянный стол. Второй судья замахнулся "Вестником сената", но главный судья перехватил его руку и покачал головой. Муха доползла до края и улетела. Все вышли, последним уходил прокурор.

– Глупо, но храбро, – сказал он, задержавшись в дверях. – Если Александридус подаст прошение о досрочном предоставлении вам гражданства до казни, я его поддержу.

***

Почти бесшумный воздушный хлопок от двери, закрывшейся за прокурором, был последним звуком, который Мауриций воспринял и обработал. Всё, что было после, походило на пьяный полусон. Мауриция отвели в лифт, команд "налево", "направо", "вперёд" и "стоять" он не понимал. Два преторианца, сопровождавшие его, вначале профессионально-сочувствующие, в конце, потеряв терпение, направляли его тычками, щёлкали пальцами, махали пурпурными рукавами, один сказал: