Вил только безразлично машет головой, мол, пофигу.

—Таких друзей — врагов не надо, — не сдерживаюсь. —Надеюсь, что теперь кто-то достойный возьмет кафедру в руки.

—Да-да, туда Аллу Васильевну Громыч должны поставить, вот такая тетка, — Шелест поднимает палец вверх. —Принципиальная и строгая — жуть. Она у нас на первом курсе как-то заменяла пару, мы тряслись. Даже Фишер.

—Ага, как же, — усмехается Вил.

—Мог бы и подыграть, — цокает Макс. —Так что, Летта Санна, бросайте свое производство, ну их, эти жестянки.

—Вернуться после всего, что произошло? — поворачиваюсь на Вилли, ожидая его реакции.

Волнение во мне больше не бушует, но все же плещется, ведь я так и не осмелилась спросить: а что теперь? Вилли обмолвился, что оформил все немецкие документы. К чему мне готовиться?

—Мы обязательно обсудим это, Олененыш, — Вилли закидывает руку на спинку мягкого стула позади меня, приобнимая . —Веришь?

Улыбаюсь в ответ. Кажется, у нас намечается козырная фразочка на все случаи жизни.

Верю-верю, но тем не менее мне все еще страшно, что будет дальше.

Хочу было облокотиться на него, но Фишер обеспокоенно нащупывает в кармане брюк звонящий телефон.

—Кто звонит? — спрашиваю чисто автоматически.

Он не отвечает на мой вопрос, только хмурится.

—Прости, малыш, я на минутку, — Вилли внезапно отодвигает стул и, не отрываясь от телефона, покидает зал.

Макс пожимает плечами и переключает внимание на блюда, которые несут к нашему столу.

В этот момент на сцене ресторана появляются музыканты, и вечер открывается живым выступлением всеми любимого артиста.

Заведение наполняется ароматами жареного мяса и алкоголя, бармены у стойки колдуют над цветными коктейлями не покладая рук, между столиками появляются то танцовщицы в ярких юбках, то фокусники с картам.

Спустя пару выступлений Вил возвращается, выглядит он озадаченно, но не спешит посвящать меня в курс дела. Лишь коротко целует мое плечо и принимается за еду.

—Все в порядке? — не хочу быть навязчивой, но вроде бы договорились разговаривать.

—Все отлично, Виолетик. Как тебе еда? — переводит тему.

—Вил, — говорю через музыку одними губами и смотрю ему прямо в глаза.

—Знаю, малышка, просто не сейчас, ладно? — он берет мою ладонь, поглаживая ее большим пальцем. —Ребята рядом.

—Точно? — стараюсь скрыть волнение в голосе. В моей голове уже кишит сотня мыслей того, что могло произойти.

Глава 61.1 Виолетта

—Давай так, ты съешь всю свою порцию и два десерта, и мы сразу найдем укромное местечко поболтать, — торгуется со мной.

—Какая-то странная сделка, — хмыкаю.

—Только на первый взгляд, — невинно приподнимает брови. —Жуй давай! Нам нужен жирочек.

—Это ты так партнеров на сделки уламывал? — говорю, принимаясь за блюдо.

—Там я их кое-чем другим подкармливал, вернее, подпаивал, — смеется.

Со сцены тоже объявляют десерт программы, и на ней появляются разодетые в символ нового года парни-стриптизеры.

Накаченные ребята в одних джинсах, которые сидят ну слишком тесно на их филейной части, врываются горячим танцем, без прилюдий совершая откровенные движения и обливая себя шампанским, вызывая визг свободной части женской аудитории.

Один из танцоров хищными движениями обходит зал в поисках напарницы для танца. Вдруг он хватает за руку ту самую брюнетку-организатошу с рацией, и под аплодисменты ведет ее на сцену. Впрочем, девушка вообще не тушуется.

—Дорогие друзья! Отдельные аплодисменты главной фее нашего праздника — Катенькееее! — разрывается ведущий, раскачивая зал на апплодисменты.

Катя легко она подстраивает свой шаг в так музыки, и весело усаживается на колени танцора, пока остальные мальчики выкручивают вокруг них пошлые виражи.

Новик ерзает на стуле, приоткрыв рот, за что получает тык в бок от Максимилиана. Смешные такие.

Бегло смотрю на Фишера: тот жует салат и сидит как всегда вальяжно, уверенный в собственной неповторимости, его мало смущают чужие парни.

Когда мальчики срывают с себя джинсы на кнопках, оставаясь в кожаном подобии трусов, зал не на шутку заводится.

Одна только лысая голова в углу зала, который находится у сцены выглядит, мягко говоря, недовольной происходящим. Двухметровый амбал два на два метра, сложил татуированные ручищи на груди, и давится плохо скрываемой ревностью, глядя на заводную Катю в желтом комбезе.