Гусь сместился в право, в сторону огневой группы, чтобы горящая машина не закрывала обзор, по ходу удивляясь: Почему молчит огневая группа? Ведь противник уже на ногах! И тут он увидел почему. Все трое магов огневой поддержки были мертвы, но как! Сквозь одного проросла трава. Видно было, что он из последних сил пытался снять себя с этих лезвий, но не смог. Прошедшие сквозь заговорённый бронежилет нежные, по весеннему изумрудные ростки выглядели фантасмагорично. Второго убила ветка ивы, которая вошла в его тело откуда-то снизу, а вышла через основание черепа. А от третьего остались только кровавые ошмётки, развешенные по кусту, под которым он укрылся. И тем не менее, бой продолжался и ещё не был проигран. Резерв, чья машина стояла в самой деревне, возле въезда, надёжно укрытая мороком, уже выдвинулся, блокируя своим внедорожником проезд, а личный состав десантировался и двигался в сторону противника. Тем более, что глупые детишки сбросили шлемы и стало ясно, где находится объект захвата. И тогда Гусь приказал выжившим из группы захвата нейтрализовать парня. В тот же момент он почувствовал острую, жгучую боль в ухе, потом в подбородке, потом в руке…

Из нападавших остались двое. Одного Ваня шарахнул молнией и врага разорвало в клочья, второй сумел взять его на удушение, но тут мавка, успевшая частично перекинуться, вцепилась своими ядовитыми зубами в то место, где шея переходит в плечо. Нападавший закричал от боли, отпустил захват и тут же получил кулаком в челюсть. Удар у Вани вышел так себе, но укушенному мавкой хватило, чтобы отправиться в глубокий нокаут. И тут они услышали крик Светы.

Обернувшись, Ваня увидел, что на перекрёстке, неизвестно откуда, возникла ещё машине и трое врагов, наверняка из этого внедорожника, заматывали Свету сетью. Ильмера прыгнула. Упруго, сильно, не по человечьи, и укусила одного из пеленавших Свету врагов, но тут другой, оказавшийся рядом, ударил её длинным ножом. Мавка со стоном согнулась.

Ваня не помнил, как оказался возле этого противника, а тот, ухмыляясь, стянул балаклаву. Под балаклавой оказался Ромка.

— Ну что, неудачник… — начал он, гадостно ухмыляясь и отводя руку с ножом для удара.

И в этот момент Ваня почувствовал, дикую, жгучую ярость, которая наполнила всё его существо жаром, тем самым, который он вдыхал в печи Бабы Яги. И он выдохнул этот жар в своего врага. Ромка вспыхнул весь, сразу, от пяток до кончиков волос. Вспыхнул и дико закричал. Он ещё попытался махнуть своим оружием, но нож, месте с горящей кистью упал на землю. А в следующее мгновение какая-то сила подхватила Свету и захвативших её врагов и втянула в машину, по дороге сбивая с Ромки пламя. Ваня успел бросить во врагов ещё одну молнию, уже слабую, в машине, рядом с водителем, полыхнуло, но двигатель уже взревел и внедорожник прыгнул вперёд, неестественно быстро. А возле ног стонала Ильмера.

Ваня упал на колени, зажимая рану своей девушки, но что он мог сделать? В голове, помимо воли, возник образ Полоцкого. И вдруг Ваня почувствовал, словно князь-чародей стоит рядом. «Напали! Свету украли!…», — бросил Ваня в пространство.

— Иду! — последовал ответ.

Несмотря на ранения (и чего этим гадюкам надо?) Гусь оставался на позиции до отхода резерва, сумевшего таки захватить цель, после чего с усилием отжался от земли, и попытался сделать шаг в сторону машины, закреплённой за группой огневой поддержки.

Гусю оставалось пройти до машины, предназначенной для эвакуации огневой группы всего метров сто, парнишка был занят своей кусачей подружкой и его можно было не опасаться, но змеиный яд уже оказывал своё действие, а трава словно оплела ноги и вокруг стали собираться туманные силуэты. Тогда Гусь приказал сидящему в машине водителю отходить самостоятельно и с тяжёлым сердцем сдавил в руке амулет экстренной эвакуации. Задание выполнено, но… Это был разгром! Да кто же такие, эти детишки!

Полоцкий и Муромец развлекались фехтованием. Не спортивным, современным, а привычным им богатырским: босые, в одних только холщёвых шароварах, они бились учебными мечами. Те отличались от боевых только тем, что не были заточены. Бились они расслабленно, посмеиваясь, подкалывая друг друга. Златогорка в пушистом домашнем халате сидела на крыльце, смотрела на это действо и, попивая сбитень, размышляла о том, как бы выведать у Яги рецепт её сбитня. Эта проблема занимала богатырку уже не один век. Не то, чтобы она сама варила плохой сбитень, сама бабушка Ольга её учила, да и Илюша, вот, не нахвалится, но сбитень Яги… Это что-то!

Неожиданно богатыри остановились, напряглись и рванули куда-то, пропадая с ристалища. Только Полоцкий успел крикнуть в пространство:

— Тревога!

Златогорка тоже вскочила и пропала, делая первый шаг. Так и не выпустив из руки стакан со сбитнем.

Оруженосец Хорнет, ответственный за эвакуацию огневой группы, сидел за рулём своей машины, спрятанной в придорожных кустах напротив въезда в деревню. Раньше Задел был намного больше и здесь был въезд на один из участков, а за спиной у него просматривались остатки фундамента деревенского дома. Приказ уходить пришёл не то, чтобы неожиданно, учитывая, какие отголоски боя доносились до Хорнета, но всё же… неожиданно. Но он был уже опытным воином, поэтому быстро выскочил на дорогу, повернул в сторону другого Задела, того, который посёлок, и резко вдавил газ в пол. Усиленная и улучшенная магией машина с места рванула под сотню…

Он ещё успел удивиться: Что это за пигалица в халате стоит прямо у него на пути? Впрочем, тем хуже для неё! Но девушка, очень хрупкая на вид, повела себя странно: вместо того, чтобы испугаться, сжаться, как делают все нормальные люди в такой ситуации, она выставила вперёд плечо и словно упёрлась. А дальше был удар, полёт через лобовое стекло и крайне жёсткое приземление на дорогу.

Сиззлинг нервно мерил шагами довольно большую залу, приличествующую солидному родовому замку. Омнитуенс сидел в кресле, делая вид, что абсолютно спокоен, но было видно, что и сам он напряжён до предела. Обоих с утра мучили нехорошие предчувствия. Неожиданно в воздухе проскользнуло какое-то напряжение, после которого Омнитуенс вскочил и бросился на двор замка, Сиззлинг же провёл ладонью перед собой и в воздухе словно появилось окно, в котором обнаружились магистресса Виталия и её ученица.