Ну да, конечно. Места в карете были заняты девушками, готовыми подставить Рафаэлю свои губы, шеи и другие части тела!

Молчи, Тиа. Ты не за этим пришла.

– Высказала все свои недовольства? – Рафаэль встал передо мной на расстоянии вытянутой руки и скрестил руки на груди.

Я заметила, что жилета на нем уже не было, а завязки на белой рубашке свободно болтались. Ворот был распахнут, оголяя бледную крепкую грудь и шею, где шрамами виднелись точки укуса.

Сколько лет прошло с его обращения?

– Не все, - процедила я, возвращаясь мыслями к тому, что привело меня в спальню Карстро. – Мне сказали, что в кладовке рядом со своей комнатой я найду все необходимое для работы.

– И? – выгнул бровь Рафаэль. – Заблудилась в коридоре и не нашла?

Я пропустила мимо ушей дурацкую шпильку и выпалила:

– Какого переплета там швабра и ведро? Я что – поломойка?!

– Почему же поломойка? – нисколько не переменился в лице он. На миг я даже ощутила облегчение. Сейчас мы со всем разберемся! Это недоразумение! Но Рафаэль вернул меня с небес на землю: - Можно ведь не так грубо говорить. Уборщица, горничная…

– Вы издеваетесь?

– Нисколько, - рубиновые глаза опасно сверкнули. Рафаэль сделал шаг в мою сторону, а я – от него и уперлась спиной в дверь.

– Это неправильно, - не сдавалась я, прекрасно понимая, что лучшим решением будет просто уйти. Но я не могла.

Несправедливость так сильно кипятила кровь, что перед глазами плясали красные пятна.

– Вы наняли меня, как мага…

– Как работника, - выплюнул Рафаэль и уперся рукой в дверь прямо над моим плечом.

Я невольно вжала голову в плечи, но все равно стояла на своем:

– Я не могу драить полы! У меня есть образование, а у вас – долг перед кругом луны. Или вы забыли, что они теперь будут заглядывать в гости, чтобы проверить, как поживает их ученица?

– Пусть. Я не нарушаю ни одного правила. Ты в безопасности. Я не принуждаю тебя ни к чему, что может принести тебе вред. А вот ты… Ты отказываешься выполнять свою работу. Тебе стоит бояться круга луны, а не мне.

– Это абсурд, - не выдержала я и поднырнула под руку Рафаэля, чтобы отойти от него подальше. – Это какой-то розыгрыш? Месть?

Рафаэль наблюдал за моими метаниями со скучающим выражением лица. Белые кудри чуть разметались, рубашка соскользнула с одного плеча. Карстро выглядел усталым… Он явно собирался спать, а я ему мешала.

– Скажите, почему? Вы специально нанимаете полукровок, чтобы заваливать их грязной работой?

– Не понимаю, о чем ты, - пожал плечами Рафаэль и вернулся обратно к зеркалу. Похоже, понял, что мой концерт может затянуться надолго.

На меня вампир больше не смотрел. Все его внимание было приковано к зеркалу, в котором отражались только цветы и интерьер погруженной в полумрак комнаты. Ни намека на бледную фигуру Рафаэля.

Я наблюдала, как он вытянул руку перед зеркалом, но та в нем не отразилась. Следила, как он поворачивается к зеркалу то одним боком, то другим и все безрезультатно.

Смотрела и думала о том, что Рафаэль даже не в курсе о том, что Каян полукровка. И я его чуть не выдала.

– Я просто хочу быть полезной в том, что умею, - сказала, переминаясь с ноги на ногу в центре комнаты и глядя в зеркало. В отличие от Рафаэля мое отражение в нем видно было превосходно – и пыльное темное платье, и растрепанные волосы цвета выцветшей меди.

– Тогда не вижу причин продолжать этот разговор.

– Вы допустите меня до работы в библиотеке? Или я должна буду передавать послания? Я все умею!

Рафаэль взял со стола случайный цветок, скомкал его в кулак, а потом швырнул смятые лепестки на пол. Без слов сказал, как я его раздражаю. Причем так, что в грудь прокралась ледяная дрожь.

– Давай решим этот вопрос раз и навсегда, рогатая. Я нанял тебя, потому что одна из моих горничных умерла. Мне нужна была замена. Именно тебя я нанял по случайности – на аукционе ты вышла первая, а я не мог ждать слишком долго, ведь должен был добраться до Гаратиса до рассвета. Что до цены – ты и сама знаешь, что полукровки и даром мало кому нужны. Нам обоим, - он указал пальцем сначала на меня, потом на себя, - просто повезло.

Наверняка выражение моего лица вопило о том, что везением происходящее назвать язык не поворачивается. Потому, вероятно, Рафаэль и рассмеялся так, будто услышал лучшую шутку столетия.