Амалия подняла руку и ласково провела ею по моей груди.

— Вместе мы создадим нечто удивительное, — прошептала она, приблизившись к моему лицу.

Меня тянуло к ней, словно магнитом.

И когда наши губы встретились, внутри меня взорвалась страсть, которая словно окутала нас обоих, создавая невидимую связь. И в этот момент я понял, что моя преданность и служение — это не просто игра, это для меня нечто большее.

Каждый мой поцелуй, каждое прикосновение, все это было актом преданности, который словно сплетал вместе наши души, создавая незримый узор судьбы. Хотелось верить, что Амалия испытывала то же самое.

Распалив желание во мне, Амалия неожиданно отстранилась. Она ушла в другой конец комнаты и устроилась на диване, закинув ногу на ногу.

Её обувь мерцала в приглушенном свете, словно приглашая к чему-то запретному. Амалия поманила меня к себе пальцем, приподняла ногу, протягивая ко мне острый носок.

Я подошел.

— Мои туфли грязные, Максим, — сообщила "госпожа".

— Разве? — я не сразу понял, что она имела в виду, потому что обувь выглядела достаточно чистой.

— Ты знаешь, что нужно делать! — намекнула Амалия.

Я озадаченно посмотрел на нее и открыл было рот, чтобы спросить.

— Только не задавай глупых вопросов! — прервала меня Амалия. — Твоя задача — отполировать их! — она с напускным раздражением указала на туфли.

Я огляделся в поисках щетки и средства для полировки, но ничего не нашел в пределах видимости.

— Своим языком, — пояснила с усмешкой Амалия.

Мое дыхание участилось. Все это было невероятно и непривычно, словно я попал по ту сторону экрана при просмотре порнофильма.

— Целуй их, Максим! Покажи своей госпоже, что ты ценишь каждую деталь моего образа, — настаивала Амалия с насмешкой наблюдая за мной.

Разум боролся с этим странным приказом, но что-то внутри меня желало подчиниться. Я опустился на колени и прикоснулся к туфлям губами. Кровь прилила к щекам, они горели от стыда, покрывая лицо алой краской. Однако, глядя в глаза Амалии, я увидел в них не только насмешку, но и что-то еще — страсть и жажду контроля. Чувство чужой власти надо мной и собственного подчинения создавало нечто невообразимо завораживающее у меня на душе.

Я нерешительно взял ее ногу в свою ладонь. Медленно приближаясь к обуви, я прижал губы к кожаной поверхности туфель и начал ласкать их языком. Кожа была гладкой и прохладной, а язык мой чувствовал каждую складку, каждый шов. Возбуждение и смущение смешались, создавая странный, но неотразимый эффект полета.

Я целовал ее "лодочки" так, будто это было бы дело всей моей жизни. Вытворял что-то совершенно дикое, но в тот момент я почувствовал, что каждое движение, каждый поцелуй приближает меня к пониманию того, что "госпожа" хотела от меня, и о чем я тайно мечтал, но боялся признаться в этих желаниях даже самому себе.

Амалия улыбнулась, словно наслаждаясь моим подчинением. Она взяла камеру и начала делать снимки.

Щелчки зеркалки всколыхнули сомнения в моей душе. Стану ли я только еще одним мужчиной в ее коллекции, или я для нее нечто большее? Ответа я не знал, но в этот момент я забыл обо всем, кроме этого странного и невероятного волшебства, которое она вызывала во мне. Я продолжал "полировать" туфли, подчиняясь приказу Амалии с неожиданным для себя удовольствием и трепетом.

— Очень хорошо! — прозвучал голос Амалии, словно музыка, сопровождающая этот странный танец. — Кажется, ты начинаешь входить во вкус, — её тон был насмешлив, но в то же время гипнотизирующим.

— Да, госпожа! — смущенно пробормотал я.

Мои губы оторвались от туфель, и я взглянул наверх, чтобы увидеть ее реакцию. Ее взгляд был полон одобрения, что заставило меня почувствовать себя довольным собой.

Амалия улыбнулась, и в её глазах сверкнул тот блеск, который мог покорить любого.

— Ты только начал свое поклонение. Помни, что здесь важны не только твои действия, но и эмоции. Чувствуй каждый момент! Служение — это искусство, которое требует преданности и глубокого понимания. Ты уже заметил в себе что-то новое, не так ли?

Я кивнул, чувствуя, как её наставления проникают глубоко в меня, словно они заложили в моей душе семена преданности.

— Ты же хочешь стать лучше, чтобы быть достойным того, чтобы служить мне, Максим?

— Да, госпожа.

Амалия встала, приглашая меня следовать за ней. Каждый шаг и властная интонация её голоса создавали атмосферу, которую я начинал постигать, но, чтобы полностью понять суть игры, до этого мне было еще далеко.

— Теперь мы перейдем к следующему этапу обучения, — продолжала Амалия, когда я поднялся и пошел за ней. — Весь мир служения раскрывается перед тобой, когда ты готов полностью отдаться.