Идём, пот со лбов утираем. Дозволение общаться получили.

— Не пойму я, — мрачно пробормотал Федя, — никогда такого не было…

— И вот опять? — хохотнул Сава.

— Да погоди! Я серьёзно. Никогда такого не было, чтоб в схватке злобой захлёстывало.

— Так Анфиска же, — пожал я плечами. — Как в зону её влияния вошли, так и началось.

Парни аж остановились.

— От, лярва! — от души хлопнул себя по ляхам Сава. — Нарочно?

— Ну, конечно. Должно быть, проверить хотели, как мы под попыткой контроля себя ведём.

— А если б на комиссию по злобе полезли? — смурно спросил Федя.

Эвона как его штырило!

— Ну уж, не до такой степени, поди… — пробурчал Еша.

Да уж, если бы ученики морды преподавателям набили, Анфиску бы по голове точно не погладили…

Ждать пришлось не особо долго. С час, может. Сперва пришла вторая партия, потом и третья. Обсуждали каверзные подлянки, прикидывали, кто как себя показал. Радовало уже то, что откровенно плохо ни один не выступил и не опростоволосился.

Никаких циферок и баллов нам после пробежки больше не сказали. Да и вообще, подозреваю я, что и первые цифры капитан выкрикнул не для нас, а для ребят-наблюдателей. А наше дело — крайнее. Себя показали, а уж хорошо ли, плохо ли, экзаменаторы решат.

Я вот лично не сильно собой доволен. Нет, по бегу первый. А по полосе можно было и лучше. Опять, непонятно: можно было ли? Других-то мало кого видел. На выездке, вроде, не хуже других. На стрельбах тоже — не «застрелили» меня ни разу, а вот всех ли бандюганов уработал или, того хуже, не зацепил ли гражданские мишени — этого никто не сказал. Ну и в рукопашке ничья. Хотя с Федей гораздо хужее могло выйти.

В общем, маялись мы неизвестностью, покуда не явился распорядитель и не велел выходить на финальное построение.

Встали мы перед трибуной — двадцать восемь выпускников. И тут важные гости давай слова говорить. У них, должно быть, заранее тексты были заготовлены — уж больно гладко. А, может, и натасканы они на это — складно слова друг к дружке лепить. Только долго. О славе Отечества. О героическом будущем. И о выдающихся заслугах. Причём, великое подозрение, что о большей части построенных эти господа ни ухом ни рылом, но разливались красиво. Короче всех сам Харитонов сказал. Поблагодарил за усердие, поздравил и зачитал три группы фамилий.

Первые — чей результат приравнен к ускоренному прохождению специальной двухлетней программы младшего офицерского училища. Вторые — закончившие с отличием. И третьи — закончившие успешно.

Дальше мы орали: «Служу царю и Отечеству!» Федя рядом со мной на радостях, что в первой группе оказался, так голосил — я думал, на правое ухо оглохну. Впрочем, я вопил не хуже. Приятно ж! Коршунов-то тоже в первой группе! Я, то есть. Ну, может, не самый способный, но чего могу!

Вручили нам аттестаты в тиснёных золотом корочках, сфотографировали на память всем курсом. И… и что же — всё? Завтра день — а мне никуда не бежать, с утра не подрываться и можно продрыхнуть до обеда — никто слова не скажет?

Как-то незаметно мы оказались в жизнерадостной толпе. Кажется, и меня кто-то поздравлял.

— Илюша! — ко мне протиснулась Лизавета и прихватила под локоть. — Пойдём-ка в сторонку. Пока там Витя с кандидатами разговаривает, я хоть подлечу тебя немного.

— Да я, вроде, ничего…

— Ага! Этот здоровый-то как начал тебя валять — я думала в обморок упаду от страха! Хорошо, — Лиза понизила голос, оттесняя меня к пустым лавочкам, — маманин эликсир, должно, сработал?

Я усмехнулся:

— Да я его не пил.

Лизавета аж остановилась:

— Как «не пил»? — и глаза такие сделались, вточь как у матушки.

— Да так. Решил, что не по-честному будет.

— Илюшка! — она в сердцах шлёпнула меня по руке веером. — Ты совсем дурак, что ль?! А пришибли бы тебя?!

— Лизонька, — я изо всех сил старался не ржать как конь, такая сестрица сейчас была смешная. Маленькая, сердитая… — А то, что брат твой полгода спецом людей мордовать учился — ты во внимание не принимаешь? Лечи давай, или я так пойду.

Лизка сердито схватила меня за запястье, бурча что-то про «этих мужчин», которым ничего доверить нельзя…

— К мамане аж из самого монастыря Марка Печерского за эликсирами едут, с поклонами, а ты вздумал нос воротить.

— С какого-с какого монастыря? — обалдело переспросил я. — С некромантского?!

— Тише ты! — Лиза тревожно обернулась на толпу. Никто на нас не смотрел. — Ты не знал, что ли? Это, конечно, не секрет, но маман просила не распространяться.

— И давно?..