— Я имею в виду, мы станем кем? Приятелями по поцелуям? Мы перепихнемся, а потом просто притворимся, что ничего не было? Я не уверена, что смогу стать такой девушкой. У меня двое детей, один из которых обожает тебя, а другая — молодая девушка, которая слишком много видит. Как я объясню своим детям, что мы собираемся делать, если я сама этого не понимаю?

И вот о чем говорил Коннор.

— Я ни о чем не прошу.

Она поворачивается ко мне и берет мои руки в свои.

— Я знаю, что это не так. Дело во мне. То, чем я зарабатываю на жизнь, заставляет меня смотреть на все со стороны. Я анализирую и переоцениваю, а потом накручиваю себя до бесконечности. Но я задаюсь вопросом. Что бы это могло быть?

Как бы мне ни хотелось сказать ей то, что, как я знаю, заставит ее согласиться, я не стану этого делать. Я никогда не стану мужчиной, который использует женщин, чтобы получить то, что хочет.

— Я не могу остаться здесь, Бренна. Поэтому, что бы мы ни делали, у всего будет своя дата окончания.

Она пытается улыбнуться, но улыбка не достигает ее глаз.

— Я так и поняла.

— Я никогда не буду тебе лгать. Я не буду заставлять тебя думать, что есть что-то еще, если этого нет. Я хочу тебя. Я никогда так не хотел другую женщину. Ты занимаешь все мои мысли, но я не могу обещать тебе большего, чем то, что мы разделим, пока я живу здесь.

— И я это ценю. Мне просто нужно подумать об этом. Я не знаю, смогу ли я сделать… это.

— Я понимаю, но это все, что я могу предложить.

Мы с Бренной откидываемся назад, делая еще один круг.

После еще нескольких поворотов она тихо говорит.

— Каждый раз, когда я буду смотреть на колесо обозрения, я всегда буду вспоминать эту ночь и тебя.

— Это уже кое-что. Я бы хотел, чтобы это было нечто большим.

Она берет мою руку и сжимает.

— Не говори так, Джейкоб. Это все, что у нас есть.

Глава семнадцатая

Бренна

Я переворачиваюсь в сотый раз. Я не могу заснуть. Я не могу перестать думать о Джейкобе. Я чувствую его, ощущаю мятный вкус его губ и глубокий земляной аромат его одеколона. Это слишком много. Мне слишком жарко. Я сажусь, сбрасываю одеяло с ног и вздыхаю.

— Что же мне делать?

Моя жизнь — это череда серьезных решений. Я никогда не была молодой и беззаботной. Ночь, когда я встретила Люка, изменила траекторию моего пути. Я ни о чем не жалею, но что, если бы все могло быть немного иначе? Я могла бы дать себе шанс насладиться чем-то, что не должно определять мою жизнь. Свидания с Джейкобом, или как бы мы это ни называли, не дадут мне возможности пустить корни, но на какое-то время позволят взмахнуть крыльями. Я смотрю на часы и вижу, что уже пять утра. У меня нет шансов снова заснуть, поэтому я решаю прогуляться. Дети ночуют у свекров и вернутся домой позже, а значит, в доме слишком тихо. Сейчас начало лета, и я давно не встречала рассвет. Девни сказала, что на заднем дворе есть место, откуда открывается лучший вид на гору в Шугарлоуф. Я могу пойти и посмотреть на это место, вместо того чтобы сидеть здесь и предаваться размышлениям. Убедившись, что мой свитер плотно обмотан вокруг меня, я беру одеяло и отправляюсь в путь. Пока я иду, небо начинает светлеть, и я просто дышу. Мои мысли блуждают, пока я иду к ручью, который, по словам Девни, протекает через участок. За все время, что мы здесь живем, я только дважды ходила в ту сторону. Наверное, это не самая умная идея — делать это, когда никого нет дома, чтобы никто не заметил, если я не вернусь, но сейчас уже слишком поздно. Каждый шаг заставляет меня вспоминать еще один момент прошлой ночи. Я поцеловала Джейкоба. Я не колебалась, я просто наклонилась и сделала это. Это был мой первый, первый поцелуй за тринадцать лет.

«Я хочу тебя. Я никогда так не хотел другую женщину. Ты занимаешь все мои мысли, но я не могу обещать тебе большего, чем то, что мы разделим, пока я живу здесь».

Он хочет меня. Он хочет меня, а я хочу его, и мы оба взрослые одинокие люди. Я все время возвращаюсь к тому, что у меня только одна жизнь. Я видела, как смерть забирает кого-то раньше времени. Я уверена, что Люк сожалел об этом. Были вещи, которые он хотел сделать, которые мы хотели сделать, но откладывали их. Каждый год эти желания ускользали, когда на первый план выходило что-то другое.

Я не хочу оглядываться на свою жизнь и жалеть о том, что не выбрала смелость вместо страха. Рискнуть с Джейкобом — это риск, который может принести самую большую награду. Звуки ручья становятся все отчетливее, и тут я замираю, услышав что-то.

— Проклятье!

Мое сердце начинает бешено колотиться. Я понятия не имею, кто мог оказаться здесь в такую рань, да еще и на моей земле. Или, по крайней мере, я думаю, что я на своей земле. Мне действительно следовало в этом разобраться. Я начинаю поворачиваться, не желая, чтобы кто-то меня увидел.

— Бренна?

Этот голос. Господи, пожалуйста, скажи мне, что мой разум придумал его, потому что сейчас пять утра, я не причесалась и на мне старые рваные треники и футболка ВМФ США. Я слышу раздающиеся шаги, которые приближаются ко мне. Не оборачивайся. Не делай этого. Уходи.

— Что ты здесь делаешь? — голос Джейкоба — не галлюцинация, и он стоит прямо за мной. Отлично.

Я поворачиваюсь, натягивая на лицо улыбку.

— Ну, знаешь, просто… совершаю утреннюю прогулку.

— Ты гуляешь здесь каждый день? — спрашивает он с ноткой скептицизма.

— Конечно! Я люблю подышать свежим воздухом, пока мир еще не проснулся. К тому же утром отсюда открывается потрясающий вид на гору.

Он медленно кивает.

— Так и есть.

— Что ты делаешь? — я отвечаю вопросом на вопрос, надеясь, что он не услышит легкого оттенка паники в моем голосе.

— Ну, каждое утро я прихожу сюда и ловлю рыбу.

А я бы хотела, пожалуй, сброситься с этой горы.

— Каждый день?

Он улыбается.

— Каждый день.

Конечно, каждый день.