– Нет необходимости. Я тоже так думаю, - он повернулся к Фергюсону. Слышали? Сообщите им...

– Мой отец?
– вырвалось у Марики.

Фергюсон утвердительно кивнул и отстукал сообщение. Выслушав ответ, он ослабил наушники и сообщил:

"Жду _в_а_с_ завтра днем. Полковник Фэрчайлд здоров".

Марика облегченно вздохнула и улыбнулась, а Пирс попросил:

– Нельзя ли передать полковнику, что я еду с этим поездом, чтобы арестовать Кэлхауна?

В аппаратной форта Гумбольдт Сепп Кэлхаун тоже улыбнулся, но не потому, что почувствовал облегчение. Он и не пытался скрыть злобную радость, с какой он передал телеграфный бланк седовласому полковнику кавалерии Соединенных Штатов.

– Честное слово, полковник Фэрчайлд, лучше и не придумаешь! Они едут, чтобы арестовать бедняжку Сеппа Кэлхауна! Что мне теперь несчастному делать?

Фэрчайлд прочел сообщение, но не проронил ни слова. Он с презрением разжал пальцы и листок упал на пол. На мгновение Кэлхаун замер, но в следующий момент уже вновь заулыбался. Сейчас он мог позволить себе улыбаться. Он посмотрел на четверых окружавших его бандитов и сказал:

– Полковник Фэрчайлд вероятно голоден. Уведите его! Пусть доедает завтрак!

– А теперь постарайтесь связаться с Риз-Сити, - приказал Клэрмонт. Выясните, нет ли у них каких-нибудь сведений относительно пропавших капитана Оукленда и лейтенанта Ньювелла.

Фергюсон попробовал связаться, но передав сообщение раз двенадцать, доложил:

– Кажется, мне с ними не связаться.

– Никого нет на приеме, не так ли?

– Похоже, что никого, сэр, - Фергюсон озадаченно почесал затылок.
– И я скажу больше: мне кажется, что линия вообще мертва. Видимо где-то обрыв линии, сэр.

– Непонятно, как это могло случиться. Ведь не было ни снегопада, ни сильного ветра. К тому же вчера вечером мы разговаривали из Риз-Сити с фортом Гумбольдт и все было в порядке. Попытайтесь еще раз, а мы пока позавтракаем.

Все семеро заняли те же места, что и накануне, только на место доктора Молине, который еще не появлялся, за стол уселся Дикин.

Преподобному отцу Пибоди, который должен был сидеть рядом с доктором, было явно не по себе. Он то и дело украдкой поглядывал на Дикина, а тот не обращал на присутствующих никакого внимания, весь сосредоточившись на еде.

Клэрмонт покончил с едой, откинулся на спинку кресла, кивнул Генри, чтобы тот налил ему кофе, закурил сигарету и, взглянул на столик Пирса, холодно заметил:

– Боюсь, что доктору Молине будет трудновато привыкнуть к нашему армейскому распорядку. Генри, ступайте и разбудите его!
– он повернулся в кресле и позвал: - Фергюсон!

– Ничего нового, сэр. Все словно вымерло.

С минуту Клэрмонт сидел молча, нерешительно постукивая пальцами по столу, потом принял решение.
– Убирайте аппаратуру! Мы трогаемся. Майор О'Брайен, будьте так добры...
– он неожиданно оборвал свою реплику, так как в этот момент в помещение опрометью ворвался Генри, глаза которого были широко раскрыты от ужаса.

– Черт возьми, Генри! В чем дело?

– Он умер, полковник... Он лежит там мертвый... я имею ввиду доктора Молине.

– Умер!? Доктор Молине умер? Вы уверены в этом, Генри? Может, он крепко спит? Вы пробовали его разбудить?

Генри кивнул, его всего трясло. Он жестом показал на окно.

– Он холоден, как лед на этой реке...

Он посторонился, так как О'Брайен стремительно бросился к выходу.

– Наверное, сердце, сэр, - добавил Генри.
– Похоже, что он умер тихо, во сне.

Клэрмонт поднялся и зашагал взад-вперед по узкому пространству купе.

– О боже ты мой! Какой ужас!

– В самом расцвете сил...
– скривился отец Пибоди и погрузился в безмолвную молитву.

Вошел О'Брайен: лицо его было серьезным и озабоченным. Перехватив вопросительный взгляд Клэрмонта, он утвердительно кивнул.

– Мне тоже кажется, что он умер, сэр! Похоже на сердечный приступ. Судя по его лицу, он даже не успел понять, что умирает.

– Можно мне взглянуть?
– внезапно спросил Дикин.

Все взоры мгновенно устремились на него. Взгляд полковника Клэрмонта был полон холодной враждебности.

– На кой черт вам это понадобилось?

– Чтобы установить точную причину смерти, - безразлично проговорил Дикин.
– Вы же знаете, что я был врачом.

– Вы получили квалификацию врача?

– Да, но меня лишили этого звания.

– Иначе и быть не могло...

– Но не из-за моей некомпетентности, а скажем, за другие провинности. Но ведь врач - всегда врач.