На общем фоне Хиль с детским хором центрального Дома железнодорожников и «дважды-два – четыре» смотрелись откровенно чужеродно, потому что, казалось, телевизионщикам приказали убрать все веселье. Это всегда так, или из-за Праги? Спросим!

– А нынешний Голубой огонек хуже или лучше прежних? Я их не помню, к сожалению. Это я не про наши с Александрой Николаевной песни – они не в счет! – на всякий случай уточнил я.

Взрослые разулыбались – скромничает мальчик! – и поделились мнением – маме и дяде Толе прошлые нравятся больше, а деда Паша «откинулся» только в этом году, поэтому не знает. Эмме Карловне нравится нынешний – она вообще считает, что хорошего баритона не бывает много. Родителям Тани старые огоньки тоже нравятся больше.

После классики в виде отрывка из оперы «Кармен» – вот это я бы из эфира точно выкинул, на*уй он нужен? Я что, в оперу на целую «Кармен» не схожу? – стало немного интересно, потому что показали отрывок выступления цирка животных. Таня в восторге, а меня в прошлой жизни цирк веселить перестал годам к одиннадцати, но у меня-то контент был, а не Голубой огонек с баритонами раз в год. Надо будет ее в цирк Никулина сводить. Может и с самим познакомиться получится? Цирк сменил фортепианист-виртуоз Симон Каган. Жарит как надо, но репертуарчик ограниченному мне не понять, зато пожилые Судоплатовы прямо тащатся. После дедушки-виртуоза вновь показали деточек – в этот раз без взрослых певцов, с песней про «Аврору». Дедушка с бабушкой немного взгрустнули и похвалили меня вместе с остальными – во как, уже две песни показали!

Про «государевы дела» с дедом Пашей принципиально не разговариваю, но потихонечку подбиваю его засесть за пересказ своей интересной жизни в художественной форме, а он отшучивается – ну не делиться же со светлоликим пионером уверенностью в том, что его никогда и ни за что не напечатают? Особенно теперь, когда есть неприятный инцидент с зэком-Солженицыным и общее закручивание гаек из-за Дубчека. Я мог бы наобещать деду Паше много всего – и печатные мощности, и реабилитацию, и рано или поздно это все сбудется, но зачем? Лучше потом обрадую, когда все будет готово, зачем попусту воздух сотрясать?

– Странный ты, Сережка – вон уже третий раз твою песню крутят, – прокомментировал он поющую про «Три белых коня» Зыкину на экране. – А ты будто и не рад!

– Я всю радость уже испытал, когда меня вообще до информационного пространства допустили, – пожал плечами я. – Телевизор – это здорово, но я же знал, что покажут, поэтому не удивлен.

Зыкина оказалась единственной, кому дозволили спеть две песни, а вторую еще и про любовь – те самые «Рябиновые бусы», из-за которых меня заклеймили пессимистом. Нормально, проверка всесоюзного масштаба пройдена, можно работать дальше. Буду на следующем Голубом огоньке как маленький Децл с Кобзоном плясать. А вот и он сам, исполняет про «Ленина, партию и комсомол». Тут уже без Пахмутовой – воровать так воровать, а «стихи и музыка – Сергея Владимировича Ткачева». Николай Николаевич новый гимн СССР уже сочинил – оказалось достаточным просто сказать ему, что так можно, и остальное он сделал сам. После праздников понесет – «как на казнь», по его собственным словам.

Досмотрели передачу – еще понравился Райкин и эстонский вокальный девичий ансамбль, которому разрешили, так сказать, чуть более фривольную песенку, чем другим: вот так вот русский народ колонизирует и угнетает, давая чужим больше, чем своим – и пошли прогревать «Москвича» – дядя Толя повезет родителей домой. С неба падал снег, отовсюду доносились веселый смех и поздравления друг другу с Новым годом. Гуляющих – толпы, все как и в моем времени, в общем-то, только фейерверков нет, а веселье более веселое, как бы тупо это не звучало. Деда Паша не стеснялся ловить языком снежинки – гвозди бы из таких людей делать!

Сидя в кресле в уютном кабинете Александры Николаевны Пахмутовой, я пил чай и рассказывал о том, как глубоко меня травмировало горе Екатерины Алексеевны.

– Поэтому сочинилась грустная песня! Покажу?

Композитор кивнула, и я показал «Ноктюрн» https://www.youtube.com/watch?v=znBgOs1HXjk&ab_channel=%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B5%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5.%D0%93%D0%9E%D0%A1%D0%A2%D0%95%D0%9B%D0%95%D0%A0%D0%90%D0%94%D0%98%D0%9E%D0%A4%D0%9E%D0%9D%D0%94

Александра Николаевна прикрыла глаза, заулыбалась и слушала песню немножко покачиваясь в такт мелодии. По завершении «прозрела» и одобрила:

– Екатерине Алексеевне такой подарок точно поможет! Надо Магомаеву позвонить, – решила она и начала вставать.

Магомаева брать можно – его «опала» из-за левых гонораров прошла, сам дед Юра заступился. А Фурцева и рада была «прогнуться» – это же ее любимый певец! Говорит всем наверное, как он осознал и исправился. Странно, что дед, которому нравится Высоцкий, не попросит Екатерину Алексеевну и за него. Слишком рискованно или сильно много за это останется должен? Я на встрече об этом ничего, конечно, не скажу – рано, и сразу дедушка руль от страны мне не выдаст.

Позвонив, Пахмутова меня мощно «расстроила»:

– Он на гастролях, и прилетит только послезавтра.

Не успеваю, значит – сегодня уже второе число. Она ведь знает, что я уезжаю в «санаторий».

– Ну ничего страшного, в другой раз с Муслимом Магомедовичем познакомлюсь. Давайте запишем тогда, и я побегу с девочкой гулять?

– С какой девочкой? – заинтересовалась Александра Николаевна, выдавая мне нотную бумагу и карандашик.

– С японкой советского происхождения, – похвастался я, записывая песню. – Саяка зовут, для друзей – Сойка.