Мозг — самая таинственная и наименее изученная область человеческого познания. В древности мозг считался местом, где обитала душа. А они говорят: лженаука! — он безнадежно махнул рукой. — Давайте выпьем за дружбу!

И он произнес тост. Красочно рассказав трагическую историю о двух охотниках — один из которых в минуту опасности отдал жизнь за другого, — в конце призвал нас сделать то же самое, если окажемся перед дилеммой — я или друг.

Коньяк был крепким и теплым, будто его держали на солнце, и я почувствовал, как все во мне нагревается, а голова начинает плыть. Сказывался напряженный день.

Потихоньку перестал участвовать в разговоре и молча пил одну рюмку за другой. Тариэл все говорил тосты, а между тостами они беседовали с Джуной о каких-то его пациентах и их судьбах. Я соображал туго и мог лишь догадываться, что речь шла о тех из них, в судьбе которых принимала участие Джуна.

— Как самочувствие? — спросил Тариэл.

Оказывается, я задрых прямо за столом.

— Хорошо, — ответил я, насилу размыкая веки. Теперь, чего доброго, они решат, что я алкоголик.

Джуны в комнате не было.

— Она там, покурить вышла, — сказал Тариэл, показывая на балкон, и улыбнулся мне. — Я очень рад, что мы познакомились. Без дураков.

— Я тоже, — сказал я и встал.

— Вам нравится Евгения (он ни разу за вечер не назвал её Джуной)? Я имею в виду, как женщина.

Я открывал дверь в ванную, когда услышал это, и обернулся, не доверяя своему слуху. Мало ли что почудится спьяну. Но Тариэл смотрел на меня так, что сомнений быть не могло. Он ждал ответа.

— Нравится, но это не имеет значения. У нас с ней… — помолчал, подбирая слова, — лапидарные отношения, — наверно, в эту минуту мною распоряжалось не то полушарие мозга, которое командует чувствами.

В ванной я сунул голову под холодную воду на пару минут. В гостиную вернулся почти протрезвевшим — наноботы быстро нейтрализовали алкоголь.

Звучала медленная музыка. Тариэл танцевал с Джуной. Они неторопливо кружились, покачиваясь в такт мелодии. Судя по всему, в танцах они придерживался старомодных вкусов.

Тариэл подвел девушку ко мне:

— Потанцуйте. А я приготовлю коктейль.

— Не танцевал сто лет, — промямлил я.

— Не бойся, у нас тут не конкурс бальных танцев, — сказала Джуна. — Главное партнерше ноги не оттоптать, остальное неважно.

Под взглядом её гипнотических черных глаз, я как сомнамбула послушно встал с кресла, левой рукой взял её руку, а правую положил на талию, и мы стали медленно кружиться.

Некоторое время танцевали молча.

— У меня опять такое чувство, будто мы с разных планет, — сказала Джуна.

— У вас, что-то было с Тариэлом?

Зачем я это спросил? Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Один раз, и это не считается.

Я молчал, и она продолжила.

— Я знала Мию, его жену. Она нас и познакомила. Тариэл безумно её любил. Мия умерла от опухоли мозга. Представляешь, жена нейрохирурга умирает от опухоли мозга — какая гримаса судьбы. Я пыталась помочь, но ничего не вышло. Не помню названия, но какая-то гнуснейшая болячка — смертность под сто процентов. Тариэл был убит горем и даже начал пить. Через три месяца я пришла к нему и… как-то само-собой все случилось… всю ночь он называл меня Мией, а утром мы оба сделали вид, что ничего не было. Но пить он перестал, а я на месяц потеряла дар. Такова цена. Понимаешь, тратится одна и та же энергия. Тариэл этого не знает, чувствует свою вину и всё время пытается подобрать мне жениха, — девушка усмехнулась. — Никому не пожелаю такую жену, как я. Не по этой я части.

Было уже далеко за полночь, я воспрял духом и мог продолжать посиделки. Тариэл, казалось, тоже не знал устали, продолжал сыпать тостами, но Джуна отведя меня в сторонку, шепнула, что утром у него операция и надо выспаться, а нам пора восвояси. Я резко вспомнил, что и нам самим завтра в путь.

Хозяин дома в категорической форме запретил нам идти ловить такси и самолично развез на своей «волге», Джуну домой, а меня в гостиницу.

Веселая страна, Грузия, где никто не считает для себя зазорным, выпив, садиться за руль. Красавец Тбилиси! Много бы я дал, чтобы ещё погулять по твоим проспектам и улочкам, поесть хинкали в живописных забегаловках, выпить с простыми и очень наивными, по-доброму, людьми за дружбу, понимание и, «втихаря», за Сталина. Оказываться не выпить за Сталина нельзя! Подняться на Нинацминда и оттуда увидеть тебя с высоты орлиного полёта. Нет — не увидимся мы с тобой, дорогой мой Тбилиси! Увы, обстоятельства сильнее нас.

Тинатин ждала меня в номере. Курила, по-хозяйски разлегшись на диване. Голая. Одежда висела на стуле. Рядом початая бутылка шампанского.

Не скажу, что особенно рад был её видеть. Устал и хотел спать. Но у неё была магическая особенность — стоило ей в таком виде встать и пройтись, как у меня в чреслах вспыхивал огонь, такая она была грациозная и сексуальная. И она встала, молча подошла и стала расстегивать на мне рубашку и молнию на джинсах. Понятное дело, у меня встал. Потом мы оба пошли в душ, где минут двадцать тискались, целовались, а потом и любились под струями воды. Потом, также молча перебрались в кровать. Интересно, что сексом Тина занималась очень деловито. На чувства к партнеру и намека не было, она его использовала, чтоб самой получить максимум удовольствий. Даже минет делала не для меня, а для себя — нравилось ей играть на флейте. Но штука в том, что хоть меня и коробила её бездуховность, все её удовольствия, каким-то образом передавались мне. Всё у нас получалось синхронно, я будто знал в каком темпе мне двигаться, что и как ласкать. И она знала, что я знаю — слова не требовались.