Облизывается, снова тянет ко мне свою когтистую лапку. Отбиваю её руку, придавливая взбешённым взглядом.

– Я не пойму, ты бессмертная?

– Люблю злых мужиков, вы такие темпераментные, – играет бровями. – Жаль я сейчас не в форме. Но это ничего, я знаю, кто сможет тебе помочь, – загадочно ухмыляется Наташа.

Пропускаю последнюю фразу мимо ушей, но как только выходим из больницы, я понимаю, о ком она говорила. Эвелина. Курит на лавочке в сквере. Увидев меня, тут же выпрямляется, поправляет волосы и плывёт к нам, профессионально виляя бёдрами. А там есть чем повилять. И ноги у неё от ушей. Память мне подбрасывает, что эти ноги могут вытворять…

И вот поднимается это мерзкое-мерзкое чувство внутри. Что передо мной грязь, от которой я хочу убежать, но правда в том, что я в ней уже достаточно извалялся, и теперь только этого и достоин.

Да, Эвелина пробуждает чёрную животную похоть, и есть во мне сущность, которой это заходит.

Но стоит вспомнить Машкины глаза, полные слёз, и тут же отмирает всё, кроме щемящего сожаления, что я не сумел всё это вовремя остановить.

– Святик, – сияет провокационной улыбкой Эвелина. – Я рада тебя видеть, дорогой.

– Не могу ответить тем же, – кривит меня. – Наташа, вижу, такси тебе не нужно? Эвелина, надеюсь, на колёсах?

– Но мы не откажемся, если ты нас покатаешь, – пытается поймать мой взгляд Эвелина, явно намекая не на машину. – Может, посидим где-нибудь? А потом продолжим вечер. В прошлый раз мы остановились на самом интересном, – провокационно подмигивает.

– Нет! – отрезаю грубо. – И ещё! Номер мой сотрите обе! И забудьте вообще, что мы были знакомы!

– Разве такое можно забыть? – игриво перебирает пряди волос эта сучка.

– Уже забыл, – отрезаю я.

– Думаю, ты лукавишь, – стреляет лукавыми глазами. – Уверена, что одинокими ночами вспомнишь ещё не раз. И если тебе надоест самообслуживание, ты знаешь, где меня найти.

Уходит, послав на прощание воздушный поцелуй.

А я остаюсь с поганым ощущением, что меня снова поимели…

Маша.

Лежу, свернувшись клубочком в кровати. Стараюсь просто дышать, пытаясь пережить болезненный спазм в груди. Я уже и сама не понимаю, это сердце моё простреливает от болезни или от душевных терзаний. Но мне очень-очень плохо.

Хотя врач сегодня говорил о положительной динамике и нормализации давления. Но… это было утром. А потом я увидела Свята.

Не знаю, что меня потянуло. Открыла дверь и как в стену врезалась. На полном ходу, разбиваясь в кровь о его такой раненый взгляд. Морщинки в уголках глаз, небритый, взъерошенный, как будто не спал всю ночь.

И сердце привычно защемило нежностью, желанием пригладить его непослушную чёлку, поцеловать в уголок губ, прижаться к нему, чтобы почувствовать родное тепло и поддержку.

Они мне сейчас так нужны! Я ведь сама не справляюсь. Отчаяние и страх берут верх.

Но тут услужливая память подбрасывает яркое воспоминание, почему я оказалась в больнице на этот раз.

Смотреть преданно, а в кровати развлекаться с другими? Трогать их, ласкать, а потом приходить ко мне, рассказывать про любовь? Это верх предательства.

Не так уж я ему и нужна, раз так легко нашёл замену.

Да, у нас были проблемы. Полноценный секс врачи мне запрещали. Но… Я была готова компенсировать это другими способами. Мне уже не восемнадцать, и мы многое пробовали в постели. Никогда я не отказывала мужу в экспериментах. Да и как ему откажешь? Он прекрасно изучил меня за годы брака и всегда умел довести до состояния, когда я ни в чём не могла ему отказать.

Но в последние месяцы он как будто сам охладел ко мне. Приходил поздно, всегда хмурый, уставший. Отворачивался и засыпал.

И теперь, благодаря Наталье, я знаю почему. Беременность всё изменила между нами. Фигура моя стала безобразной? Голова болела? Настроение менялось?

Что ж, это многое объясняет. Раньше я думала, что Свят любит меня не за фигуру, что между нами всё намного глубже, чище, крепче.

А оказалось, как только кукла немного испортилась, её заменила другая. А я оказалась не нужна. И ребёнок наш ему не нужен. А значит…

Захлопываю перед ним дверь, слепо стекаю на стул, стоящий рядом. Зажмуриваюсь, слёзы текут неспешным потоком. А душа рвётся. Хочется рыдать, биться в истерике, но мне нельзя…

Чувствую нервные толкания малыша ножками в живот.

– Тише, тише, мой маленький, ты всё чувствуешь, да? Прости. Мамочка очень постарается не нервничать…, – хрипло шепчу, не узнавая свой голос.

Закусываю губу до боли, и медленно дышу через нос. Насильно воспроизвожу в памяти картинку моря, чистого неба, шум волн и крики чаек.