Горло обжигает болью, и только это возвращает адекват.

Красавица моя переоделась, сменив платье на домашний костюм, но че-е-ерт!

От этого нисколько не легче. В этих штанишках и маечке она ещё более манящая, домашняя, нежная. Так и съел бы её, как конфету, но…

Держи себя в руках, Дымов! Ты болеешь.

– Так, вот эти таблетки надо выпить сейчас, а вот это через час.

– О да, моя госпожа, – хриплю я.

– Не смешно, – хмурится девочка.

– Поверь, Снегурка, мне не до смеха, – делаю страдальческий вид.

– Ложитесь, я сейчас заварю чай с травами. Я нашла их в шкафу.

Уходит, а я улыбаюсь.

И что тебя так веселит, Дымов? Это ж на самом деле то ещё наказание, постоянно лицезреть перед собой эту вожделенную конфету и не иметь возможности даже лизнуть разок.

– М-м-м! – отчаянно ударяюсь в подушку головой.

Поправляю под одеялом снова ставшие тесными штаны.

– Что такое, вам плохо? – тут же забегает в комнату Аня.

Да моя ж ты прелесть!

– Ага, – стараюсь сделать страдальческое лицо, хотя самого смех разбирает.

Такая наивная, искренняя, нежная… Это ж находка для кого-то. Жаль, что не для меня.

– Потерпите, скоро таблетки подействуют, – заверяет она.

– Ань, – смотрю на неё жалобно, – можно попросить тебя об одном одолжении. От него мне точно станет легче.

– Что такое? – смотрит с таким неподдельным беспокойством. Хочется обнять её и целовать, целовать, целовать…

– Давай ты перестанешь “выкать”. Меня это честно напрягает.

– Это не совсем удобно, – начинает покрываться румянцем.

Да, девочка моя, я прекрасно понимаю, что ты сейчас вспоминаешь о прошлой ночи. И, конечно, был бы я джентльменом, не стал бы напоминать, но я тот ещё гад.

– Ань, – ловлю её за руку. – Я помню твой запах, – подношу к носу свои пальцы, демонстративно вдыхаю аромат, напоминая, что вчера они были в ней.

Девочка задыхается возмущением, смущением, злостью. Вижу, сейчас отпоёт меня…

– Все-все-все, – поднимаю примирительно руки. – Обещаю не напоминать тебе об этом, если мы окончательно перейдём на “ты”! – нагло улыбаюсь.

– Хорошо, – фыркает Аня и пытается сбежать.

– Стой!

– Что? – оборачивается недовольно.

– Хорошо, Гордей, – прошу настойчиво.

Фыркает опять, но выполняет мою просьбу. И только потом уходит, а я довольно щурюсь. Чёрт, почему моё имя на её губах звучит так порочно? Снова завожусь, как пацан, представив, как она шикарно могла бы выстанывать его в момент оргазма.

Господи, как переключиться на что-то, не связанное с сексом? Были бы мы в другом месте и в другой ситуации, можно было бы рвануть в клуб, снять себе парочку горячих шлюх, и забавляться с ними всю ночь.

Вытрахать их так, чтобы член стёрся и больше не просил чистых невинных девочек! Зараза! На свеженькое мясо потянуло?

Да, чёрт возьми. Особенно после той грязи, в которую меня окунула Наташка, шлюх я теперь точно не хочу.

А вот эту рыжую колючку, бля-я-я-я! Вскиплю сейчас. И вовсе не от температуры.

Ани долго нет, я включаю ящик, пытаюсь вникнуть в какую-то муру, которая там идёт.

Начинает клонить в сон. Уплываю…

А когда просыпаюсь, понимаю, что девочка тихо разговаривает с кем-то по телефону. И такие интонации нежные, что меня подбрасывает от мысли, что она помирилась со своим ушлёпком.

Убью, сучоныша!

Влетаю на кухню.

– Аня! – рявкаю грубо.

Она поднимает на меня свои глазищи, замирает удивлённо, а потом говорит в трубку.

– Бабушка, подожди секунду.

Бабушка?! – застываю я.

– Что-то случилось? – это уже мне.

А я теперь жёстко туплю, думая, как выруливать.

– Э, нет. Я просто спал, – потираю сонные глаза, – и мне показалось, что ты меня звала…

– Нет, не звала. Вам, наверное, приснилось.

Она возвращается к разговору с бабушкой, а я выхожу из кухни, даже не пытаясь возмутиться её очередному “выканью”.

Вот ты дебил, Дымов. Неадекват полнейший.

Вот даже если бы это был её ушлёпок, что бы ты сделал? Ты на каком основании что-то решаешь за девочку. Это её жизнь, ты в ней случайный прохожий.

И вроде бы правильно всё, но какое-то паршивое чувство внутри от этих мыслей. Инстинкты кричат, что нужно сделать всё, чтобы получить основания быть вовсе не случайным. И всяких уродов к этой самочке не подпускать.

Только для брачных игр ты, Дымов, выбрал крайне неподходящее время и место.