– Я понял, спасибо, – поджимаю губы.

Хочется, конечно, съязвить, насчёт того, кому и что досталось, но прикусываю язык. Не нужно это всё посторонним людям.

Врачиха уходит, Наталья ловит меня за руку.

– Гордей, это твой ребёнок, я уверена. И в анализе я не сомневаюсь.

– Отлично, но мы его всё равно сделаем. А сейчас я пойду. Скажи, что тебе нужно, я принесу или пришлю кого-то.

– Ничего мне не нужно, – обиженно отворачивается к стене.

– Если надумаешь, напиши.

Выхожу из больницы и жадно дышу свежим воздухом. Как будто из душной клетки вырвался. Господи, дай нам сил пережить всё это.

Достаю телефон. Чёрт. Куча пропущенных, а телефон у меня на беззвучке. Два пропущенных от Ани.

Набираю тут же. Гудки-гудки, теперь она не берёт.

Ну это ничего. Ты же ждёшь меня, моя девочка. Я лечу к тебе. Не знаю всё ещё, что говорить и как, но отпустить тебя я всё равно не смогу. Буду признаваться, а дальше… Ты ведь любишь меня, малышка? Значит, что-то придумаем.

Приезжаю к гостинице с ещё более тяжёлым чувством, чем уезжал. Внутри что-то неприятно сосёт.

Захожу в наш номер и сразу понимаю, что Ани здесь нет. Сердце срывается в беспокойный галоп.

Вещей нет. Как? Я же просил дождаться.

На кровати записка. Читаю и умираю внутри.

“Я знаю про ребёнка. Тебя не виню. Верю, ты поступишь правильно. Ребёнок не должен страдать…”

Какого хрена! А откуда ты это знаешь? Кто мог сказать?

Ответ напрашивается сам собой. Эвелина! Но! Откуда эта ведьма знает?

Интуиция вопит, что здесь что-то не так! И самый главный вопрос, где сейчас Аня?

Звоню ей ещё раз. И снова игнор. Как-то не слишком красиво, Снегурка, не находишь?

Но я не буду торопиться с выводами. Я найду тебя, и мы поговорим.

Начну, пожалуй, с квартиры твоей отмороженной мамаши.

Глава 40.

Поднимаюсь в лифте на нужный этаж. Чем ближе я к квартире Эвелины, тем сильнее меня бомбит. Ну потому что я не понимаю!

Почему ты ушла, Ань? Куда?

Нет, ясно, расстроилась, разозлилась, но ты выскажи мне всё в лицо, а потом хлопай дверью.

Куда ты пошла? К матери своей пришибленной? Там тебе лучше?

Пока ехал сюда, я уже миллион диалогов в голове прокрутил, от самых спокойных, до тех, которые заканчивались эмоциональным взрывом.

Но в реале взрываться нам нельзя. Нужно отыскать в душе дзен и как-то всё разрулить.

Подхожу к двери квартиры…

Приоткрыта…

Голоса… Что за нах?

Открываю дверь чуть шире, прислушиваюсь.

Взволнованный голос Эвелины и мужской требовательный бас.

– У меня столько нет прямо сейчас, – Эвелина.

– А нам насрать! Хозяин послал привезти долг, – грубо, агрессивно.

– Заберите машину, – дрожит её голос.

– Этого мало.

– Остальное будет через пару дней.

– Что, думаешь, успеешь насосать? – насмешливо.

– Это не ваше дело.

– Ну как же… Аппарат у тебя рабочий. Может, попробуешь нас уговорить? – посмеивается второй. – А если через пару дней не будет бабок, мы твою милую дочурку по кругу пустим, поняла?

Вот тут у меня башня сразу же подтекает, и все здравые мысли улетучиваются.

– Что здесь происходит? – захожу в квартиру.

На диване сидит бледная Эвелина, а над ней двое крепких мужиков, один из них держит её за волосы.

– О, а это ещё кто? – разворачивается тот, что повыше.

– Это тот, кто тебе за дочурку череп проломит. Эвелина, ты во что вляпалась?

Глаза у этой курицы бегают, но она молчит.

Зато мужик криво ухмыляется, показывая неровные зубы.

– Бабла она нам торчит. Дамочка любит поиграть, знаешь ли. Казино, рулетка, карты. А карточный долг, это святое.

– Сколько?

– Пятнадцать кусков. Не рублей, естественно.

– Ни хера себе, – присвистываю. – Нормально ты так оторвалась.

– Я не виновата, – дрожат губы Эвелины. – Меня подставили.

– А машину ты чью собралась спустить, уж не Анину ли?

– Это моя машина, – огрызается Эвелина.

– Хороши подарочки, ничего не скажешь. На кого хоть работаете, мужики?

– На Седого! Слышал о таком? – борзо оскаливается.

– М, – поджимаю губы. – Эдуарда Семёновича? Как интересно. Ну так мы у него все детали и выясним. Вы присаживайтесь, мужики, не пылите, сейчас всё решим.