Однако, и не сделать этого парень не мог, ведь Лена, как он считал, точно ждала, что её совместная с ним жизнь будет подобна её любимым мелодрамам и современным любовным романам.

Возможно, Лена, и впрямь, этого ждала, и Костя не ошибся. Но она же была совсем ещё глупышкой, а Костя, во всяком случае, её старше.

Тогда, зачем только Костя подпитывал в ней эти иллюзии? Разве книжным кавалером бывает на самом деле холодно? Они когда-нибудь болеют? Желают побыть одни?

Случается ли у них в жизни провал? Или, быть может, хоть одному из них не хватает денег? Настолько, что он занимает на цветы любимой женщины у друзей, не в силах побороть свой стыд попросить в долг у отца.

А так, уже тогда Костя желал показать себя более взрослым, нежели был, да, в принципе, и есть.

Чтобы его друзья видели, как он самостоятельно распоряжается деньгами, по сути, которых и нет. Но, можно сказать, своими долговыми обязательствами. А главное — имеет «взрослые» проблемы.

Только представить себе, испытывать стыд перед друзьями в том, что имеешь, по сравнению с ними, более выгодные условия. Тебе не надо снимать квартиру и думать о заработке — только об учёбе.

Вполне себе выполнимая цель и справедливое требование родителей. Ты учишься, закладываешь основу своему будущему, а тебе помогают ещё какое-то время не думать о бытовых проблемах и трудностях.

Выполнил ли это требование Костя? Как-то выполнил.

Почему «как-то»? Возможно, из-за того, что желал это беззаботное для него время продлить?

Или потому, что «искал себя»? А точнее, сферу, в которой будет так же легко, как было легко в доме родителей.

В то время Костя не давал себе отчёта в том, что к взрослой жизни он не готов. А главное — позже, когда трудности взрослой жизни начались, он винил отца и мать, что его не подготовили. Почему они были настолько мягкими, что позволяли ему всё, что он хотел, шли у него на поводу? Кто должен иметь авторитет: ребёнок или, всё же, родители?!

Хотя, будь родители Кости, наоборот, по его мнению, слишком строгими, он винил бы их и в этом.

Разве не в постоянном обвинении всех и вся скрывается ребёнок? Точнее, прячется за обидами и желанием найти виновного в своих бедах?

Разве для взросления нужно женить и перечить всему миру?

Но, если Костя не был взрослым, когда вырос, женился, начал работать и съехал от родителей, если он не стал взрослым и сейчас… Если его родители совершили много ошибок за свою жизнь, в то числе и будучи уже пожилыми… То, что есть «взрослость»? Существуют ли вообще эти «взрослые»?

И всё же, Костя задумается об этим многим позже. Точнее, уже думал, но правильного ответа и собственного пути ещё не обрёл.

Сейчас же, всё, что он делал — вкладывал всю свою мольбу в красноречивое молчание, до смерти желая получить от Лены очередное «да».

Однако, если Константин так молился на свою Елену, почему, наравне с виной и мольбой, сыпал в неё обвинениями?

Сможет ли человек когда-то смириться со своими поступками? Если обвинять, то не делать, а если делать, то себя ни в чём не стыдить? А если и стыдить, то справедливо.

«Если я сделал что-то плохое, то я плохой. А плохим я быть не могу, ведь это плохо».

Возможно, именно эта замкнутая цепь преследует нас, когда мы, будучи объективно виноваты, свою вину желаем переложить на кого-то иного: судьбу, обстоятельства, саму жертву…

Но было в резкости Константина и нечто ещё. Нет, не в самих обвинениях, а именно в той жестокости, с которой он согласился с предположением Лены: из-за их ли ссор, и её ли на них реакции, муж ей изменил.

Нет, он не желал отмщения. Хотя, может, где-то в глубине его и одолевала мысль, незримым образом появлявшаяся в каждую ссору — причинить боль, большую, нежели причинил тебе обидчик. Нет. Сегодня и сейчас, прямо в эту минуту он громогласно воскликнул лишь ради того, чтобы его услышали. Ведь, если его услышат, он будет понятым.

«Ленка, глупышка, ну как ты не понимаешь, пусть я и ошибся, но зла тебе не желаю, не защищайся. Твой враг не я. Наш общий враг — то, к чему мы пришли»…

«Да что ты какая тупая, Лен! Перестань орать и меня послушай! Если будешь орать, то только хуже сделаешь».

Противоречивая гамма чувств одолевала Константина, он захлёбывался в собственной вине, безграничной умоляющей любви к Лене и адском на неё гневе.

Любил ли он в этот момент её? Или себя? Либо же вовсе никого?

Скорее всего, он просто был потерян.

Его накрыли слишком сильные эмоции, справиться с которыми он не умел, а потому не мог. Из-за чего, единственное, что ему оставалось — барахтаться в, одновременно, ледяной и кипящей воде, хватаясь то за один, то за другой обломок корабля, который «отправили в путь по волнам» для них в ЗАГСе.

Если бы его мучения не закончила Лена, согласившись его простить, он ухватился бы за следующий — гнев, припомнив ей всё, что привело с её стороны к его измене.