Руслан вынужден был признать, что в этом есть логика. Он может обижаться, может злиться, но он от этого не станет более зрячим и более проворным. И уж точно не сумеет быстро ориентироваться в этом лабиринте.

Дауд в очередной раз куда-то резко свернул и остановился. Постучал по дереву, вероятно в дверь. Руслан прислушался. Из-за двери звучала какая-то странная инструментальная музыка. Она точно предназначалась не для развлечения или времяпрепровождения. Она задавала ритм и творила… сложный боевой рисунок. Очевидно, тот, кто написал эту мелодию для трех инструментов (Руслан понятия не имел, как они называются, но уловил смычковый, духовой и ударный), был синестетиком. Три партии создавали узор из белого, красного, черного и желтого цветов.

— Что это? — завороженно поинтересовался Руслан.

— Зорхана, да-а-а! Дом силы… Как это по-вашему… Борцовская арена. Национальная борьба знаешь?

— Разве что национально-освободительную…

Дауд снова постучал. Некоторое время ждал ответа, но дождался совсем другого. Сзади послышались шаги. И вот теперь Руслану стало страшно.

— Назад подвинься, да.

Руслан замер: его тело не хотело приближаться к преследователям ни на метр. Дауд, вероятно, понял, в чем заминка, и просто сдал назад, как КамАЗ. Даже если кто-то не уступает дорогу КамАЗу, то это не проблема грузовика. Дауд получил требуемое пространство и высадил дверь, а потом втащил Руслана в прохладное помещение. Музыка сразу же затихла. Повисла тишина.

Но почему-то через секунду она сменилась чьим-то радостным басом. Его обладатель был искренне рад видеть Дауда. Он что-то добродушно тараторил по-азербайджански, не давая собеседнику вставить ни слова. И его радушие распространялось не только на старого знакомого, но и на знакомого знакомого. Руслана похлопали по плечу. Если бы не поддержка Дауда (буквально — поддержка), он бы счел, что его три раза ударили, и попытался позвать на помощь.

Вдруг где-то позади что-то громыхнуло. Кажется, это опять распахнулись двери. Почти сразу же началась ругань. Руслан ничего не понимал, и, хуже того, у него почему-то чудовищно болела голова. Болела и кружилась. Вестибулярный аппарат как будто показывал Руслану, чего тот лишается, не употребляя алкоголь. Вот, мол, смотри, это называется «вертолет», великолепно, не так ли?

Кто-то дал ему воды и усадил на твердую деревянную скамью. Когда он более-менее пришел в себя, ругань уже стихла, а музыка зазвучала вновь.

— Дауд? — позвал Руслан.

— Ёх, — ответил тот самый бас, — Дауд борется.

— Что делает? — удивился Руслан.

— Борется неправильно, да-а-а, — усмехнулся бас, и стало понятно, откуда у Дауда именно такая манера разговора. — Разминается! Давно не тренировался, видно. Ай, да-а-а! Кто так бросает?!

Хозяин баса перешел на азербайджанский. Он что-то строго, если не сказать гневно, внушал Дауду, который, кажется, в этот самый момент недостаточно правильно бросил кого-то. Вероятно, это тренерская привычка.

Руслан мог только слушать, как кого-то, явно не одного, швыряют по арене. Преследователи получили не совсем то, что хотели. Дауд, избавленный от необходимости прикрывать немощного Руслана и при поддержке товарищей по зорхане, предложил честный бой. Отказаться преследователи не могли. Теперь как минимум один из них молотил рукой по полу, очевидно находясь в болевом, еще один сипло хрипел, наверняка без сознания. И как минимум один лежал, не издавая никаких звуков, после броска, который так огорчил тренера.

В какой-то момент зал взорвался аплодисментами, заглушившими музыку. В помещении собралось человек двадцать, прикинул Руслан. Не считая музыкантов, конечно.

Тихие стоны одного из бывших преследователей стали громче. Видимо, его тащили в сторону Руслана.

— Плохо? — Дауд возник рядом с ним так тихо, будто вовсе не касался ногами пола. — Ты бледный опять!

— Переживу. В отличие от этих ребят.

— Зачем обижаешь?! — Руслана удивила искренняя обида в голосе Дауда. — Все живы!

— Извини-извини! Не закипай! Давай лучше с кем-нибудь из них поговорим? Ты же именно для этого одного в сознании оставил?

— Точно хочешь говорить? — с сомнением протянул Дауд.

— А почему нет?

— Преступление, да! — Он цокнул языком. — Соучастник будешь.

— Какая трогательная забота, — вообще без интонаций сыронизировал Руслан. — Если что, я скажу полиции, что ничего не видел. Пошли.

— Ты извини… — Дауд замялся. — Но я тебе моих товарищей представлять не буду, да… Чтобы ты сказал, что ничего не слышал.

— Не возражаю.

Дауд провел Руслана в соседнее, маленькое, судя по полному отсутствию эха, помещение и посадил на табуретку. Где-то рядом бубнил хозяин доброго баса, ему иногда отвечал Дауд и порой кряхтел бывший преследователь. Больше в комнате никого не было. Вероятно, из тех же соображений, из которых Дауд не хотел втягивать Руслана, а не потому, что все остальные борцы отказались участвовать в допросе или были ненадежными.

Пленника пошлепали по щекам, немножко полили водой, поругали слегка по-азербайджански. Тот нехотя что-то промычал.