Он открыл глаза и чуть не закричал от неожиданности: вокруг расстилалась синяя морская гладь, пронизанная солнечным светом, а над пахнущей гниющими водорослями водой с криками летали белоснежные чайки. Недалеко от берега стоял трёхмачтовый галеон, на грот-мачте которого развевался чёрный пиратский флаг, а к берегу подходила шлюпка, набитая людьми в живописных, но грязных одеждах. Кто-то тронул новоявленного зрителя за плечо, и Илья Семёнович обернулся.

– Капитан, – сказал стоящий у него за спиной юноша, – нам пора: через пять минут поединок.

И директор патентного бюро вдруг вспомнил, что красивого юношу зовут Волверстон, к берегу причаливают люди из его команды, а сам он не кто иной, как Питер Блад, капитан галеона «Арабелла», бросившего якорь возле пристанища всех пиратов – острова Тортуга.

Поднимаясь по крутому склону и глядя на осыпающийся под ногами горячий песок, Блад почувствовал закипающую внутри него ярость. Этот наглец Левасёр не только похитил Мадлен д’Ожерон, но и осмелился запросить у губернатора двадцать тысяч песо за её выкуп! Пришла пора рассчитаться с ним за всё: за нападение на голландский корабль, неверный подсчёт барышей от торговли и за подлый набег на Ямайку, во время которого чуть не погибла Арабелла Бишоп.

Левасёр с Каузаком стояли на вершине холма, поджидая Блада. Тот поравнялся с ними, вытер шею белым кружевным платком и обернулся. Тёплый, ласковый ветерок овевал его разгорячённое лицо, и всё вокруг было наполнено красотой и покоем: и густая зелень на берегу, и белый прибрежный песок, и синева неба, сливающаяся где-то в бесконечной туманной дали с синевой моря. В такой день легко жить и тяжело умирать. На мгновение ему стало жаль Левасёра, и, повернувшись к офицеру, он произнёс:

– Я готов забыть наши разногласия, если ты немедленно возвратишь мадемуазель д’Ожерон отцу. Я даже возьму на себя все расходы и хлопоты, связанные с этим делом.

– О нет, – взвыл Левасёр, дав волю своей ярости, – пока я жив, ты её не получишь!

– Тогда это будет после твоей смерти, – сказал Блад, и клинок его шпаги блеснул на солнце. – Наш договор предусматривает, что тот, кто утаит часть трофеев хотя бы на один песо, должен быть повешен на нок-рее. Именно так я и намерен был с тобой поступить. Но поскольку тебе не нравится верёвка, я ублажу тебя по-иному.

Он знаком остановил людей, которые пытались помешать столкновению, и со звоном скрестил свой клинок со шпагой Левасёра. Схватка закончилась очень быстро. Звериная сила пирата, на которую он так надеялся, уступила опыту и ловкости ирландца. И когда пронзённый в грудь Левасёр навзничь упал на белый песок, Блад вытер шпагу о рубашку лежащего и повернулся к окружающим…

– Где Левасёр? – спросил Илья Семёнович, медленно приходя в себя. – Зачем вы забрали меня с Тортуги? Что это было?

– Ваши десять минут истекли, – засмеялся изобретатель, помогая директору выбраться из кресла. – Но если вы пожелаете, то можете посмотреть всю книгу целиком. – Он взглянул на экран, вмонтированный в спинку кресла. – Это займёт четыре часа тридцать девять минут.

– И всё время у меня будет полное ощущение реальности происходящего?

– Да! И только по одной простой причине: всё это время вы находились в изобретённой мною машине времени. И десять минут, которые вы прожили жизнью капитана Блада, не приснились вам и не пригрезились. Вы действительно находились десять минут в конце семнадцатого века, а если точнее, попали в двадцать седьмой день сентября тысяча шестьсот восемьдесят восьмого года.

– Вы говорили, что изобрели принципиально новый вид кинематографа!

– Если бы я сразу сказал вам, что изобрёл машину времени, вы бы отправили меня на Канатчикову дачу, к господину Кащенко. А так – выслушали меня и даже убедились лично, что машина работает.

– Но машину времени изобрести невозможно! Учёные доказали, что это противоречит всем законам физики!

– А давайте проверим выводы учёных на практике. Кем бы вам хотелось стать на несколько минут: Лениным, Наполеоном, Гомером или Юлием Цезарем? Может, вы хотите прогуляться по Иерусалиму в день казни Иисуса Христа? Или посетить Египет в день закладки фундамента пирамиды Хеопса? А что, если учёных, доказавших невозможность путешествий во времени, отправить в мезозой? Может быть, они признают ошибочность своих теорий, вдоволь набегавшись, спасаясь от разъярённых динозавров?

– Подождите! Но ведь этого просто не может быть!

– Да, этого не может быть только потому, что этого не может быть никогда! Перестаньте цитировать Чехова, просто поверьте: это есть. Живёт по своим законам независимо от нас всех! И знаете почему? Потому, что во Вселенной существуют поля с объёмами информации, не поддающимися исчислению. Там записано всё, что было до нас, и всё, что произойдёт через миллиарды лет после того, как последние пылинки, которые были когда-то нашей Землёй, рассеются во Вселенной.

– А как информационные поля связаны с вашим изобретением?

– Никакого изобретения нет. Просто я понял: всё то, что мы видим вокруг, никогда не существовало и не существует. Объективной реальности нет, нет ни-че-го! Мы не живём, на самом деле это всего лишь только сны. Просто мы все видим сны! Каждому из нас прокручивается своё индивидуальное кино, которое обновляется каждую ночь по не изученным пока ещё нами программам. Я просто нашёл способ, которым можно любого человека подключить к произвольно выбранной информации, отключив от той, которая установлена для него некой глобальной программой. И сегодня я перенёс вас на десять минут из вашей реальности в реальность капитана Блада. Из одного сна – в другой.