– Белу не едят мяса, – заметил Лукус. – Но именно так они готовят рыбу. Эта трава называется ночной белокрыльник. У нее большие мясистые листья. Их можно добавлять и в другие блюда.

– Почему ночной? – заинтересовался Саш, словно вспомнив о чем-то.

– Он цветет по ночам, – объяснил Лукус. – У белокрыльника белые цветы, которые однажды превращаются в пух и разлетаются по ночам от легкого дуновения ветра.

– Саш, – спросил Хейграст. – Почему ты положил меч на стол?

Дан повернул голову и увидел, что Саш выложил на угол стола свой меч. Более всего теперь его ножны напоминали заплесневевший длинный сварский хлеб.

– Оглянись, – посоветовал Саш Хейграсту. – Посмотри на этих двух мужчин. Или на трех стражников у входа. У всех оружие лежит на столе. Наверное, для этого есть основания.

– Не хочешь ли ты сказать, что это поможет тебе защититься от врага? – нахмурился Хейграст.

– Я вижу, тебя что-то огорчает, – вздохнул Саш. – Говори напрямую, я объясню все, что смогу.

– Меня интересуют две вещи, – сказал Хейграст. – Каким образом собака сумела оборвать толстый канат, и почему кьерды не расстреляли нас в упор на мосту. Если это твоя заслуга, выходит что ты колдун. Я понимаю, получается, что все мы обязаны тебе жизнью, но я не люблю сюрпризов. Я должен знать, что происходит!

– О каком канате вы говорите? – не понял Дан.

Нари перевел взгляд на мальчишку, кисло улыбнулся и попросил Лукуса:

– Белу, расскажи парню, что случилось в лагере кьердов. У тебя хорошие глаза, ты видел лучше меня.

Лукус перестал есть, положил на стол румяную сварскую булочку, потер лоб:

– Говорить особенно нечего. Все произошло слишком быстро. Ты видел, Дан, что между погонщиком пса и кьердом должна была произойти схватка до унижения. Она началась, едва я поднялся на холм. Только продолжалась недолго. Кьерд оказался чертовски ловок. Он ухватил храмовника за шею и сжал так, что здоровяк завизжал как кабан, попавший в ловчую яму. Проще говоря, Бланг стал просить пощады. Кьерд отпустил его, напоследок пнув ногой в известное место. Потом под торжествующие крики соплеменников отправился к столбам и отметил свою победу, отрубив голову последнему живому пленнику.

Дан замер, перестав есть.

– Ты сказал «последнему живому пленнику»? – тихо спросил Саш.

– Да, я так думал, – подтвердил Лукус. – Ведь Ник сказал, что девушка мертва!

– Значит, ошибся Ник?

– Выходит, что так! – повысил голос Хейграст.

– А потом? – Дан с трудом проглотил комок. – Что было дальше?

– Дальше? – белу вздохнул. – Кьерд поднял отрубленную голову за волосы, потряс, показывая стражам моста, и бросил в пса.

– И… что?

– Кьерды не любят собак, – развел руками белу. – Более того, обозвать кьерда собакой – самое сильное оскорбление. А тут пес, который невольно внушает уважение своим видом, а значит, вдвойне возбуждает ненависть. Кьерд издевался над ним. И пес это чувствовал. Может быть, собаке еще не нравилось то, что кьерды учиняли с пленниками. Пес начал рычать, когда кьерд еще только пошел к столбу. Он хрипел, пытаясь добраться до негодяя. Веревка натянулась как струна! Но ее не разорвали бы и три таких пса! Она была толщиной с руку нари! Свары опускают на таких веревках якоря со своих кораблей. Но она лопнула! Это сделал Саш. Я видел. Он был в сильном напряжении, сосредоточен. Что-то шептал, а когда веревка лопнула, потерял сознание. Хейграст вынес его на руках.

– А что… пес? – спросил Дан.

– Пес бросился на кьерда и перекусил ему хребет, – продолжил Лукус. – Тут и начался бой. Кьерды ринулись на хозяина пса, серые вынуждены были вступиться. Пес растерялся. Ему пришлось выбирать, убивать кьердов или попытаться улизнуть от хозяина. Он встал рядом с серыми, прикрывая им спины. Причем не пытался убивать! Защищал Бланга. Мы решили, что это наилучший момент для прорыва. Дальше ты все видел, Дан. Потом Хейграст решил спасти девушку.

– Нет, – мотнул головой нари. – Я помнил, что сказал Ник. Я решил снять ее тело, надеясь, дерри поймут, что мы не враги. Но когда я подбежал к столбу, она застонала!

Дан взглянул на Саша. Тот сидел полузакрыв глаза и, казалось, готовился к чему-то.

– На мосту, когда лошадь Лукуса упала, я оглянулся и увидел, что сразу несколько лучников выстрелили нам в спины. Но ни одна стрела не долетела! Они завязли в воздухе и упали на мост!

Саш молчал.

– Ты можешь объяснить это?! – воскликнул Хейграст.

Саш открыл глаза.

– Хейграст. Почему на входе в Эйд-Мер так интересуются возможностью исполнения каких-то магических обрядов и вообще магами и колдунами? Чего боится магистрат?

– Колдун может больше, чем простой элбан, – объяснил нари. – К тому же ходит поверье, будто Дару лигу лет назад погубило колдовство. Маг способен прийти в лавку, купить товар и расплатиться глиняными черепками, а купец будет уверен, что ему заплатили полновесным золотом!

– Это серьезный довод! – согласился Саш. – Но почему бы тогда не закрыть проход в город и для обычных элбанов? Любой из них может подойти со спины и перерезать горло стражнику, убить ребенка, утащить с лотка булочника румяный хлеб! Колдун пугает вас тем, что его сила непонятна. Но не все, что непонятно – зло. Почти всю Дару отряд вел призрак, а это уж куда более непонятно, чем обычный колдун. Который, кстати, этого призрака и послал. Да, Хейграст. Я оборвал веревку и остановил стрелы. Колдун ли я? Скорее всего, нет. Я не знаю ни одного заклинания. Я не знаю свойств трав и минералов. Я никогда не учился колдовству. Но между тем человеком, который пришел две недели назад в твой дом, и тем, который очнулся вчера на равнине Дары, не только две недели бессознательного путешествия. Между ними еще и многомесячный сон, который для меня ничем не отличался от реальности. И в этой реальности я лиги раз вставал перед возможностью погибнуть и не всегда избегал гибели. Ты прожил больше меня, нари, и испытал больше, но я не пожелал бы тебе почувствовать, как сталь перерубает хребет, и земля летит навстречу, хотя ты продолжаешь стоять!

Саш взял со стола кружку, сделал несколько глотков, нервным движением тонких пальцев провел по собственному горлу, словно смахивал паутину прошедшей боли.

– Я чему-то научился в этом сне, – продолжил он вполголоса. – Правда, я не думал, что способность остановить стрелу окажется действенной наяву. К счастью, желание спасти друзей – достаточно сильный стимул. Но я не уверен, что это может получиться в тот момент, когда захочу. Поэтому положил меч на край стола. Я еще очень слаб, но в нем уверен больше, чем в своих колдовских способностях. Меня пугает тело, которое ты снял со столба. В нем скрывается не огонек жизни, а дыхание смерти!