Вновь потекли однообразные дни, без проблеска надежды, пока не произошло важное событие, позволившее Михаилу вернуть активные позиции в отряде Абдуллы. Началась новая Афганская война, на этот раз - между моджахедами: не поделили власть, доставшуюся им после падения Наджибуллы.

– Ну что ж, пойдем на Кабул!
– приказал своим соратникам Абдулла. Свергнем правительство самозванца Рабани!

Его отряд принадлежал к числу сторонников другого лидера моджахедов Хекматиара, находившегося в оппозиции новому правительству Афганистана.

– Вот ты, Михаил, и дождался! Принимай командование диверсионной группой. Это тебе не против своих воевать. Тут, думаю, нас не подведешь, откровенно высказал Абдулла свои тайные сомнения.
– Через неделю выступаем.

Завтра получу новые данные и объясню всем оперативную обстановку.

С этого дня у Юсупова начался новый, жестокий и тяжелый этап его неволи. Ему пришлось воевать, хотя кровавая бойня, затеянная властолюбцами, готовыми пройти по трупам своих соотечественников, вызывала у него отвращение. Но другого выхода у него не было.

"Сдаться Рабани и потребовать, чтобы меня передали советскому консулу?
– спрашивал он себя, стремясь положить конец нелепому и трагичному положению, в которое попал волею судьбы.
– Но ведь не доведут, пришьют по дороге! Афганцы предателей не терпят, - трезво оценивал он реальную перспективу.
– Нет! Нельзя этого делать! Сколько лет ждал, терпел, значит, еще смогу. Будет еще шанс!"

Несмотря ни на что, мужество и надежда не покидали Михаила, и судьба в конце концов вознаградила его.

Верный своему правилу, Абдулла никогда не держал пленных на центральной базе отряда, где жили семьи основных его сподвижников. Для этого у него имелось несколько потайных застенков. Но для подполковника Ланского было сделано исключение. Этого русского аса он считал особенно ценным пленником и намеревался получить за него крупный куш от советского правительства.

– Как же удалось его подбить?
– в свойственной ему манере, не выказывая удовольствия и явного одобрения, спросил он удачливого моджахеда, поразившего вертолет Ланского метким выстрелом "Стингера".

– Он и еще два других вертолета вывозили солдат Наджибуллы из окружения, - охотно доложил отличившийся стрелок.
– Пока я прицеливался, двое уже поднялись высоко, а этот замешкался. Вот я его и хлопнул!

Абдулла не жаловал вражеских летчиков, знал, как их ненавидит население, и не наказывал моджахедов, когда они устраивали над пленными самосуд. Но Ланского не относил к их числу. Подполковник - начальник штаба авиационного соединения в боевых операциях не участвовал и на этот раз, видимо, пилотировал вертолет вынужденно - кого-то заменял.

– Почему вы не ушли вместе с войсками Советов?
– спросил у него на допросе Абдулла.
– Какая в этом была необходимость?

– Оставалось еще много техники, ценного авиационного имущества, отвечал Ланской, дипломатично не раскрывая всей правды.
– Вот мне и поручили обеспечить эвакуацию всего без остатка. Наджибулла и так нам слишком много должен. А от нового правительства ждать возврата его долгов и имущества, как вы сами понимаете, не приходится.

– Допустим, что так. Но почему вы продолжаете летать, участвовать в военных операциях? За это мы можем вас наказать.

– Ваше право. Я этого не отрицаю, - спокойно согласился Ланской. Только будь вы на моем месте, стали бы спокойно смотреть, как гибнут бывшие союзники? Я только спасал людей. У них вертолетчиков не хватает. А в боевых действиях не участвовал с момента приказа Горбачева вывести войска.

Вот почему особых претензий Абдулла к подполковнику не имел, а на центральную базу перевел, чтобы кто-нибудь за его спиной не договорился с русскими о выкупе и не добрались до него спецслужбы.

Ланской находился под домашним арестом, бдительно охранялся, но условия ему предоставили соответственно положению. Ни в чем нет отказа, за исключением свободы. Разрешили даже пешеходные прогулки - в сопровождении охраны.

Он любил общение, интересовался местной жизнью и свежими новостями, и ему не препятствовали. Ведь война с русскими окончена.

Появление в лагере Ланского возродило надежду Михаила на освобождение. Сердце подсказывало, что судьба дает ему еще один шанс. У него созрел новый план побега.

В семи километрах от центральной базы был небольшой аэродром, использовавшийся как местная точка сельскохозяйственной авиации. Пакистанские власти его не охраняли; там работали только служащие авиакомпании, выполнявшие обработку полей с воздуха по заказам землевладельцев.