– После сорокалетия прошло года два, может чуть больше, я как раз вернулась с очередного показа. Далеко в области дом продавали, пришлось туда с ночевкой ехать. Хозяин умер, я покупателей с трудом нашла, поехали на их машине… по дороге она сломалась…

В общем, все выходные я там проторчала, приезжаю, смотрю – Михаил чемодан собирает. Ты, спрашиваю, куда это намылился? В командировку, что ли? Так зачем такой чемодан большой берешь?

Затем, он отвечает, что уходит от меня.

Я так и села в коридоре на пуфик. Что еще за новости? А никаких новостей, он говорит, я все решил, так что и обсуждать ничего не намерен. Давай, говорит, разойдемся по-хорошему, без взаимных упреков, квартиру снял, мне все оставляет.

А Пашка у нас к тому времени уже отдельно жил, ему моя мама квартиру оставила, она рано умерла.

Как это, спрашиваю, не обсуждать? Ты, говорю, это серьезно? Мы больше двадцати лет вместе прожили, и ты вот так вдруг ни с того ни с сего уходишь?

– Ну и ну! – не выдержала Надежда.

– Ага, а главное, я и приехала-то уже на взводе. Покупатель – форменный козел, жена его – стерва, всю дорогу шипела, машина у них – развалюха, спали у бабки какой-то на сеновале, ни помыться там, туалет во дворе, я грязная, как чушка, голодная, да еще такие пенки муж мне выдает! Нашел время!

Разоралась я, конечно, дала себе волю. Потом опомнилась, взяла себя в руки – ну, не могу понять, что с ним случилось. Хорошо ведь жили, друзья все старые, хорошие, все время вместе…

Как сказала это – тут его и прорвало. Сказал, что друзья эти все ему осточертели хуже горькой редьки, что он уже смотреть ни на кого из них не может, что каждую встречу ждет с зубовным скрежетом, потому что заранее точно знает, что там будет. Ленька Голиков будет со вкусом рассказывать, как все бабы от него падают, Митька Шишкин обязательно напьется, Светка Ломакина втянет всех в какой-нибудь спор вроде бы серьезный, а сама дура-дурой, Ивановы обязательно поругаются, в общем, все как всегда будет.

И раньше так было, он заранее знает, что каждый скажет и сделает. Сказал, что его уже тошнит от этих встреч, что достало его все, причем давно. И что он в кругу друзей этих чувствует себя так, будто все еще в школе учится, как будто жизни у него не было с тех пор, как он школу закончил.

– Все ясно, – вставила Надежда, – это у него кризис среднего возраста наступил.

– Ага, только мне-то тогда не до кризиса было! Послушала я его речь страстную и поняла, что меня он тоже относит к тем самым друзьям, что я тоже ему надоела хуже той самой редьки.

Сопоставила кое-что в голове, и дошло до меня, что все это из-за того, что он другую бабу нашел. Я и говорю ему: что если уходишь к другой, то так и скажи, нечего тут разглагольствовать. Друзья ему школьные надоели, а я-то при чем? Это и его друзья тоже, не нравятся – не ходил бы!

– А он что? – спросила Надежда в лучших традициях дамской задушевной беседы.

– А он глаза не отвел и отчеканил: да, говорит, встретил другую женщину, молодую, с ней новую жизнь хочу начать с чистого листа. Поэтому ничего из этой квартиры и не возьму, вот только вещи носильные. Ясно, говорю, все с тобой ясно теперь. Значит, нашел молодую красотку, которая будет тебя в постели ублажать, а потом, когда у тебя деньги кончатся и здоровье пошатнется, ты опять ко мне приползешь. Так вот учти: этого не будет. Раз ушел к… в общем, неприличным словом ее обозвала, так сам потом с ней и разбирайся.

Лида помолчала, потом отпила глоток остывшего кофе и снова поморщилась.

– Зря, конечно, так ее назвала… – сказала она, – очень уж тогда разозлилась. А Михаил ничего не сказал, взял чемодан и ушел, дверью даже не хлопнул.

– Это плохо, – сказала Надежда, – значит, все уже для себя решил.

– Ну да… а я стопку тарелок в сердцах расколотила, потом Пашке позвонила. Он к тому времени от нас отдалился, девушка у него, собаку они завели, он мне прямо сказал: разбирайтесь сами, меня не впутывайте.

Ну, что дальше было? Работа у меня есть, квартиру он мне оставил, пока, думаю, не пропаду.

Трудно, конечно, было первое время к этой мысли привыкать, что я теперь одна, что мужа нету… ну, у людей еще хуже бывает.

– А как же друзья ваши, как они это восприняли?

– Друзья… – Лида помолчала, – друзья, конечно, узнали как-то, хотя я никому не говорила, только звонит Светка Ломакина и квохчет как курица, которая снеслась. Как, орет, да что, да почему это? Ну, послала я ее подальше, вежливо, но твердо.

Потом еще кто-то звонил – не то на дачу приглашали, не то на новоселье, я уж не помню. Говорят, что Михаил от них откололся, а я-то своя, родная. Так что всегда рады меня видеть.

А я как представила, что весь вечер придется обсуждать мои проблемы… нет, говорю, спасибо, конечно, за приглашение, но не могу я. Не то настроение.

Но все-таки прорвались ко мне девчонки, хорошо хоть без мужей. Долго говорили, оказалось, все они про Михаила вызнали, Петербург – город маленький, все про всех все знают. Девица – моложе его на двадцать лет, представляешь?