— Я не ваша собственность, — напоминаю строго, но Отшельнику все равно.

— Раз ты здесь, значит, все еще моя, — его руки ложатся на мою поясницу.

Я вздрагиваю от неожиданности. Упираюсь ладонями в его широкую грудь. У меня сердце в пятки падает. А мужчина дерзко впивается в мои губы.

Я сильно морщусь и пытаюсь вырваться.

Я не позволю!

Не позволю ему снова продавить меня и вывести на секс!

Но Лев Сергеевич так дерзко и ненасытно снимает мои губы своими, что по позвоночнику катится жар и перед глазами проносится тот нежный момент, когда он гладил меня по волосам.

Пронизывает свой язык в пространство моего рта, лишая способности дышать. Жадно всасывает мою губу в свой горячий рот. Терзает. Властно ласкает. Дерзко и грубо. Просто трахает мой рот своими жесткими и требовательными губами.

Отрывается.

Смотрит в глаза.

— Ты мне не безразлична, — хрипло говорит, прерывисто и возбужденно дышит. — Но мне нужно время.

— Для чего? — лепечу, судорожно хватая воздух припухшими губами.

Игнорирует.

А его ладони вот-вот прожгут мою майку и оставят ожоги на теле. Мне плакать хочется из-за всей этой ситуации. Неужели нельзя просто сказать все, как есть? Зачем строить эти интриги?

Я ведь живой человек! И мне тоже больно от такого отношения к себе.

— Ты поедешь со мной? — спрашивает с какой-то плохо скрываемой надеждой.

Я тяжело дышу, взвешивая его вопрос.

— Куда? — голос скатывается в сиплый шепот.

Отшельник сильнее сжимает пальцы на моей талии. Мне почти больно.

— Что в той комнате за белой дверью? — вновь лепечу я.

В ответ молчание и пристальный блестящий от ожидания взгляд.

— Вы в меня влюблены? — шепчу.

Наверно, глупо это спрашивать. Он не ответил на два предыдущих вопроса, и уж тем более не ответит на этот.

— Я вас совсем не знаю, — глухо говорю я, прикрыв веки устало. — И вы делаете мне больно своим молчанием и безразличием.

Лев Сергеевич убирает руки от моего тела.

— Я прошу проявить терпение, Дарина. Я расскажу, но не здесь. И не сейчас.

— А когда? — нетерпеливо пищу я.

Я точно знаю, что если не уеду от Отшельника сейчас, то уже никогда сама не смогу разорвать эту связь.

Он как заразная болезнь, парализующая разум.

И сейчас Лев Сергеевич так смотрит в мои глаза, словно умоляет меня остаться рядом. Его лицо все еще суровое и безразличное, но этот взгляд… он просто за душу меня берет.

— Куда мы поедем? — снова спрашиваю я.

— Узнаешь…

— Если вы не скажете, то я поеду домой! — повышаю голос.

— Дарина… — шепчет мое имя так, будто оно какое-то особенное, божественное, священное. — Ты мне доверяешь?

— Как я могу вам доверять? Я вас не знаю…

— Знаешь, — берет мою руку и прикладывает к своей груди.

Я чувствую, как ровно и быстро бьется его сердце под моей дрожащей ладонью.

— Ты знаешь меня даже лучше, чем все остальные, — уверенно заявляет Лев Сергеевич.

Знаю, что хочу остаться. Хочу узнать все его тайны. Хочу быть с ним рядом.

И не так, как раньше. По другому.

По честному.

Чтобы знать, что я для него больше, чем просто девочка — рабыня без права на чувства.

Хорошо, — говорю тихо, взгляда не поднимаю. — Я поеду с вами.

— Я рад, — улыбается и крепко сжимает мою руку своими длинными мощными пальцами.

Мы выходим из кабинета к лифту, спускаемся на парковку. Пыльно здесь, я даже чихаю несколько раз подряд.

Лев Сергеевич все также крепко держит мою ладонь в своей руке. И сейчас это не просто прикосновение. Он как будто отпускать меня не хочет.

Подводит к большому внедорожнику с огромными колесами и помогает взобраться в салон машины.

Я смутно понимаю, что это тачка для лютого бездорожья. Внутри все сжимается от страха… а вдруг он меня сейчас в лесную чащу вывезет и там убьет.

Всякого можно ожидать.

— Ты что притихла? — Отшельник садится за руль и плавно трогается с места.

— Не знаю, — пожимаю плечами. — Вы все уже за меня решили.

— Я ничего за тебя не решал. Все по доброй воле.

— Ну да, ну да, — саркастично фыркаю. — Вы мне так ничего и не рассказали. Я задала вам конкретные вопросы.

— Твои вопросы… требуют от меня того, что я давно не делал.

— Лев Сергеевич, вы меня за дуру держите? Что сложного просто показать мне, что в той комнате за белой дверью? Или признаться, что у вас есть ко мне чувства?

— У меня есть к тебе чувства, — говорит строго чуть повышенным тоном. — И очень давно.