— … и вот теперь мы получаем из офиса Белого дома запрет на обмен радиосообщениями с гарадцами, — закончил я. — Запрет, если что, исходит лично от Александра Хейга, как мне сообщили. Знаешь такого?

— Разумеется. Так, погоди, сказать, что ты меня ошеломил — это ничего не сказать. Дай-ка я попробую слегка подытожить. Первое: инопланетяне существуют. Второе: они такие же как мы, люди. Третье: сознание одного из них каким-то совершенно мистическим образом переселилось в голову русского советского мальчика Сергея Ермолова, моего хорошего знакомого. Теперь, кстати, понятно, откуда у тебя все эти знания и умения, а то я уж чуть не начал себя дураком считать… ладно, об этом потом. Четвёртое: инопланетяне намного опережают нас в научно-техническом развитии и способны строить звездолёты, которые движутся намного быстрее света. Пятое: человечество устанавливает связь с инопланетянами, и Центральное разведывательное управление США узнаёт об этом чуть ли не последним.

Я ничего не упустил?

— Батальон морской пехоты и запрет на радиосообщения, — напомнил я. — Возможно, в обход президента Никсона.

— Не интригуй.

— Я не интригую. Но сам подумай. У нас с вами сейчас, возможно, лучшие отношения со времён начала холодной войны. Американские парни больше не умирают во Вьетнаме. Разрядка напряжённости. Договор по ограничению стратегических вооружений подписали и работаем над следующим. Сотрудничаем во всех возможных сферах. Не сегодня-завтра договоримся о получении США лицензии на производство гравигенераторов и сверхпроводящих контуров!

— На взаимовыгодной основе, — вставил Карл.

— Разумеется. Фантастические перспективы! Хитрого Дика [1] можно было бы считать лучшим президентом США за всю историю. Если бы не демократы и Уотергейт.

— Даже не напоминай, — буркнул Карл.

— Хорошо, не буду. И тут такой козырь — инопланетяне! Которые уже в Солнечной и летят к Луне. Ещё раз спрошу. Ты уверен, что Никсону доложили об этом? Уж больно решение о запрете нелогично. Не похоже на Хитрого Дика. Это может быть какой-то идиотский ход из вашей политической подковёрной борьбы, в которой я мало что понимаю?

На другом конце провода молчали.

— Карл?

— Здесь я, здесь. Думаю. Проклятье, сейчас для всего этого самое неудобное время. Старый шеф уже, считай, не у дел, а новый только-только утверждён Конгрессом, но в должность ещё не вступил.

— Уильям Колби? — проявил я осведомлённость.

— Он самый.

— Это же ставленник Никсона. Позвони ему.

— Дожил, — буркнул Дакетт. — Русский мальчишка учит меня делать мою работу.

— Русский мальчишка плюс инопланетянин, не забывай. Но самое главное — партнёр. В общечеловеческом смысле. Ну же, Карл. Представь, какой разразится скандал, если наша делегация сейчас свалит из Аресибо. Мы можем, у нас чудо-гравилёт под задницами. Но перед этим дадим информацию об инопланетянах во все ведущие информагентства мира.

— А вот шантажировать меня не надо.

— Бог с тобой, какой шантаж? Просто один умный человек описывает ситуацию другому умному человеку. Или ты хочешь, чтобы я позвонил товарищу Брежневу с этим вопросом?

— Фак, — сказал заместитель директора ЦРУ. — Вот этого точно не надо. Ладно, я понял тебя. Сейчас разберусь.

— Хорошо, спасибо. Нам что делать?

— Сидеть на месте и ждать.

— А как же батальон морской пехоты? — спросил я ехидно.

— Задолбал, — коротко ответил Дакетт и положил трубку.

Какое-то время я размышлял, не покинуть ли, действительно, Аресибо на гравилёте, не дожидаясь морских пехотинцев, но в конце концов решил остаться. Определённый риск был, но я решил дать Карлу Дакетту шанс. Нет, не из любви к ЦРУ, какая уж там любовь, но игры, которые затеял глава офиса Белого дома Александр Хейг мне решительно не нравились.

Впрочем, как выяснилось чуть позже, я недооценил любовь простых американских учёных к свободе информации и, наоборот, их активную неприязнь к любого рода давлению. В особенности, если это давление незаконно.

«А оно абсолютно незаконно», — сообщил мне учёный-радиоастроном Эрик Хэнкс.

Дело было в одиннадцать часов вечера. В дверь моего номера в гостинице при обсерватории постучали. Я открыл и обнаружил на пороге Хэнкса, Фрэнка Дрейка и ведущего радиоинженера Нуччи.

— Можно войти? — чуть ли не шёпотом спросил Хэнкс и оглянулся по сторонам.

— Входите, — пригласил я. — Заговор обречённых?

— Почему обречённых? — не понял Нуччи.

— Не обращайте внимания, это я шучу. Был старый советский фильм с таким названием. Его мало кто видел, но мне удалось.

— Почему мало кто? — заинтересовался Хэнкс.

— Цензура, — пояснил я. — Там упоминается товарищ Сталин в положительном контексте.

— А! — глубокомысленно произнёс Хэнкс. — Мы к вам как раз по этому поводу.

— По поводу товарища Сталина? — изумился я.

— Нет. По поводу цензуры. Мы считаем, что давление на нас со стороны главы офиса Белого дома абсолютно незаконно и намерены сделать свой ход. Вы с нами?

— Бунт на корабле? — восхитился я. — Присоединяюсь. Но как же Митчелл?