Поскольку день ещё только начинался, я решил отложить поиск жилья и вместо этого, преждевременно уточнив у одного из моряков дорогу до указанного в газете адреса, зашагал по Уотер-стрит прочь от порта в северо-восточном направлении. Дорога пролегала вдоль берега и только вблизи скалы забирала влево, соединяясь с несколькими улочками и пересекаясь с нужной мне Блафф-роуд. По левую руку я миновал огромные здания старых складов из тёмно-красного замшелого кирпича, после которых я почувствовал усилившийся неприятный рыбный запах, который свидетельствовал о том, что я двигаюсь в правильном направлении, ибо на пути мне должны были встретиться рыбные комбинаты братьев Драгги.

В целом Кингспорт, где я оказался впервые, сильно отличался от столицы Хэвен-Гейтс. Следуя по указанному в газете адресу, я постоянно оборачивался назад, чтобы очередной раз полюбоваться раскинувшимся в заливе древним городком, его восхитительной разноуровневой застройкой, домиками, рассыпавшимися по трём подступающим к берегу холмам.

Колониальное архитектурное наследие здесь представлено шире и разнообразнее, чем в родном Аквиннаке. Мне встречалось много хорошо сохранившихся старинных домов с разноуровневыми фронтонами и островерхими крышами. Строгие фасады, хмуро глядящие на прохожих, оставляли на сердце какое-то трудновыразимое сказочное фантастическое впечатление. Будто всё это – ненастоящие магические рождественские пряничные домики, в которых притаилось нечто пугающее. Ты чувствуешь себя героем книги, или даже какого-то кошмара, поскольку по непонятной причине за каждым углом, в каждом переулке мнится какой-то подвох, и каждую секунду ожидаешь западни, а настороженные взгляды местных обывателей, брошенные на тебя украдкой, отнюдь не способны добавить гостеприимства и произвести на гостя городка доброго впечатления.

С погодой мне повезло: собирающиеся с утра тучи, сулящие сильный затяжной дождь, рассеялись, и я без задержек продолжал свой путь. Мне нужен был дом некоего мистера Абрахама Меннинга, располагающийся у самого подножия Кингспорт-Хэд, объять взглядом громаду которого с такого близкого расстояния было абсолютно невозможно. Отвесная скала на десятки ярдов врезалась в водную гладь, отчего обойти её со стороны моря оказалось недоступным: только вплавь. Вверх гора поднималась на добрую сотню ярдов, и, лишь максимально задрав голову, рискуя потерять равновесие и плюхнуться назад, можно было увидеть оконечность скалы, касающейся неба и теряющейся в облаках.

Чтобы добраться до этого особняка мне потребовалось покинуть Кингспорт и продолжить движение по Блафф-роуд, единственной дороге, бегущей прочь от города на северо-восток и кончающейся тупиком у самой скалы. Тогда из-за зарослей высокого кустарника и скрюченных переплетающихся между собой хилых деревьев в тени горы словно вросший в неё появится особняк Абрахама Меннинга. Сливающийся со скалой, повторяющий её неровные формы, выкрашенный в тот же самый цвет он как будто желал остаться незамеченным для случайного путника, но вдруг возникал из ниоткуда перед тем, кто целенаправленно искал встречи с ним. Высота и ширина трёхэтажного дома казались непропорциональными его небольшой глубине, стены которого, как впоследствии мне стало известно, действительно скрываются в скале и продолжаются под толщей камня.

На пороге узкая высокая двустворчатая входная дверь также казалась странной, лишённой единства пропорций, как будто она всеми силами старалась не допустить и не пропустить кого бы то ни было внутрь. При одном взгляде на неё мне стало дурно, я почувствовал приступ удушья и клаустрофобии, хотя никогда ничего подобного не испытывал и такими болезнями не страдал. «Чудно», – подумал я, выжидая, пока мне станет легче.

Через минуту я взялся за тяжёлый дверной молоток и постучал им о потёртую деревянную поверхность двери. Пришлось подождать прежде, чем где-то там внутри лязгнул замок, и высокая дверь бесшумно приоткрылась. Из тёмного помещения на меня глядел безупречно одетый мужчина преклонного возраста. Отточенность движений и идеальный внешний облик наводили на мысль, что, скорее всего, это прислуга, ибо какой сумасшедший педант станет вылизывать себя настолько превосходно по своей воле, не будучи к этому принужденным. За дверями позади человека угадывалась большая роскошная зала, разглядеть интерьер которой мешал сгустившийся внутри полумрак.

– Добрый день, сэр. Я рад приветствовать вас в доме Абрахама Меннинга. Чем я могу быть для вас полезен? – вежливо отчеканил он заученную фразу.

– Здравствуйте. Я по поводу работы, – немного сконфузившись, сам не знаю от чего, ответил я.

– Да, вероятно, – бесстрастным тоном подвёл итог нашей короткой беседы слуга, оглядев меня с ног до головы. – Дело в том, что сейчас хозяин занят: принимает важных посетителей. Не могли бы вы зайти позднее. Скажем, в семь часов по полудню. Я думаю, что к этому времени господин Меннинг освободится и будет рад вас принять. В том случае, если вы, конечно, сможете повторить ваш визит.

Повисла пауза, в течение которой я раздумывал, как поступить: ведь ко всему прочему мне ещё по-прежнему требовалось найти жильё.

– Если вы беспокоитесь о том, что придётся возвращаться затемно, прошу, не переживайте. На такие случаи в доме предусмотрены так называемые гостевые комнаты. Так что грядущую ночь вы можете провести здесь, в гостях у мистера Меннинга.

– О, это было бы очень кстати и выручило бы меня, поскольку я только сегодня прибыл с Хэвен-Гейтс и ещё не успел подыскать жильё.

– Тогда я предупрежу господина, что в семь у него гость с вопросом о работе. Как вас представить?

– Джон Уинтропп, сэр. Благодарю вас.

– Мы будем ожидать вас, – сказал он и бесшумно закрыл дверь.

Я остался один перед роскошными дверями на широком крыльце огромного дорогого дома. Казалось, что в миле вокруг никого, лишь только ветер шумел в пожелтевших кронах деревьев, принося с кингспортских верфей глухие перестукивания плотницких молотков.

Той же дорогой я вернулся в Кингспорт, где около полудня, блуждая в глубине лабиринта гниющих складов, случайно наткнулся на какую-то закусочную. Над входом висела табличка «Канат и якорь», и я, будучи сильно голодным, вошёл внутрь. Было душно и накурено, грязно, темно, но несмотря на скопившийся за столами люд, царила довольно тихая атмосфера. Кое-как отыскав себе место, я подумал, что, по-видимому, бар пользуется популярностью. Позднее я узнал, что «Канат и якорь» служил местом отдыха старых моряков-янки и рыбаков.