— Он говорит что-то своему дяде или матери? — Войтек обернулся на дверь, а потом подошел почти вплотную к Лене. — Например, о том, где служит. И что-то вроде того.

Лена посмотрела в его темные глаза, пытаясь понять, что скрывается за этим интересом. Они долго не могли оторвать друг от друга взгляда. Каждый вглядывался с напряжением.

— Зачем тебе это? — прошептала Лена.

— Как ты оказалась здесь? — ответил так же шепотом Войтек. — Из всех только ты боялась связи с домом. Что там было такое? Ты скрылась здесь от гестапо? Что-то было в Остланде, верно?

Лена так испуганно посмотрела на него, что стало ясно без слов о верности его догадки. Войтек кивнул своим мыслям. А потом опустил руку в таз с мыльной водой и нашел ее ладонь. Пожал в знак поддержки. И она расслабилась, понимая, что поляк не выдаст ее, что бы ни случилось.

— Ты можешь мне доверять, — прошептал он. — Ты не такая, как Янина или Катерина. Ты намного умнее. Ты можешь помочь. Сделаешь это? Не бойся меня. Ты же знаешь, я скорее выгрызу себе жилы, чем наврежу тебе хоть чем-то.

— Я…

— Нет! Помолчи! Мне не нужно никакого ответа. Просто… Я бы не хотел, чтобы ты была… с нами. Но нужна твоя помощь. Я плохо говорю по-немецки и почти не бываю в доме. Если ты что-то узнаешь… что-то, что могло бы помочь…

— Кому помочь?

Если бы Войтек промолчал тогда или уклонился от ответа, Лена с чистой совестью бы забыла об этом разговоре. И решила бы, что все это просто пустая болтовня. Несмотря на серьезность тона поляка.

— Британцам, — прошептал Войтек, приближаясь губами к ее уху. — Мы можем помочь британцам, Лена. Наш вклад в поражение этой нацисткой мрази.

Лена отшатнулась от грубости слов, пораженная накалом ненависти, который прозвучал в голосе поляка. От немедленного ответа ее спасло появление Катерины, которая в который раз относила гостям бутылку вина.

Около десяти в свои комнаты удалились девушки и прибывший вместе с ними темноволосый офицер Гуго. Полуночничать остались только Рихард со своим товарищем по летной школе Людвигом. В этот раз попросили из кухни принести низкие стаканы из толстого стекла для алкоголя покрепче. Они несколько раз ходили курить на улицу, Лена видела их через окно кухни, когда натирали с Катериной фарфор и хрусталь после мытья. Войтек уже ушел к себе — ему предстояло ранним утром везти баронессу и Иоганна в церковь на службу, поэтому девушки одни подошли к окну, когда услышали легкий шум. Двое мужчин в расстегнутых мундирах без какого-либо страха перед декабрьским холодом неожиданно превратились в мальчишек, которыми когда-то были, и пытались сунуть друг другу за шиворот пригоршню снега.

— Як дети, — проговорила Катерина и отошла, покачав головой. Она торопилась побыстрее закончить работу и уйти к себе. Завтрашний день должен был быть и дольше сегодняшнего, и тяжелее, ведь предстояло обслуживать гостей с самого утра.

Лена же задержалась у окна. Она все смотрела и смотрела на Рихарда и его товарища, слушала их смех, подмечала каждую деталь этого веселья. И вспоминала слова Войтека.

Помочь нанести поражение немцам. Прогнать их обратно в границы своей страны. Уничтожить нацистскую заразу, которая словно чума расползлась так далеко по окружающим ее землям.

Но с другой стороны — это же был Рихард, который так заразительно рассмеялся, когда сумел ссыпать снег с ладони за шиворот мундира своего товарища. При этом он потерял сигарету, которая сорвалась с губ и упала маленьким светлячком вниз. А значит, он тоже стал своего рода проигравшей стороной, как шутливо жаловался другу.

Обер-лейтенанту люфтваффе Тайнхоферу, который только недавно хвастался своими победами над Черным морем, и говорил, что «русские — бесстрашные львы, которых легко поймать именно на этом безрассудстве и смелости». А еще рассказывал, что за каждый сбитый советский самолет они рисуют звездочку на машине. У Тайнхофера уже алели сорок семь звезд… Сорок семь ее соотечественников. «Скоро будет юбилей», — хвастался молодой пилот.

У Лены всегда была хорошая память. А найти в библиотеке нужную карту, над которой когда-то что-то обсуждали Иоганн и Рихард во время прошлого отпуска барона, не составило труда. На ней еще сохранились маленькие отверстия от кнопок и флажков, с помощью которых мужчины воссоздавали картину побережья, рисуя границы, направления вылетов и расположение баз люфтваффе и зенитной артиллерии. Она некоторое время смотрела на эту карту, раздумывая, как ей стоит поступить сейчас. А потом решительно сложила этот большой лист бумаги в несколько раз, пряча его за воротом блузки.

Лене казалось, что Розенбург уже спал, когда она прокралась в библиотеку. Для надежности она даже просидела в темноте своей комнаты около получаса, когда наконец-то Рихард и его товарищ разошлись по своим комнатам. Она ясно слышала, как хлопнули двери, когда караулила на черной лестнице.

Она ошиблась. Проходя по первому этажу к черной лестнице, она ясно увидела полосу света, которая виднелась в анфиладе комнат, ведущей к музыкальной комнате. И словно мотылек пошла на этот свет, осторожно ступая на доски паркета, чтобы не выдать себя.