— Могу я узнать, по какой причине вы навестили нас так рано, господин?.. — умолкла выжидательно баронесса, сохраняя деланное спокойствие. Хотя Рихард видел по ее глазам, что и ее заставил заволноваться этот неожиданный визит.

— Я очень боюсь, что вам не понравится причина ни как матери, ни, надеюсь, как гражданке рейха. Потому я предпочту ее не озвучивать. Она не особо нравится и мне, признаться честно. Даже не так, — поправился он, делая глоток кофе. — У меня все внутри прямо кипит при мысли об этой причине моего визита в ваш дом. Но я истинный солдат рейха и подчиняюсь приказам, независимо нравятся они мне или нет.

Свое имя он предпочел скрыть. Притворился, что не понял намека баронессы. И просто завел светский разговор о пустяках, словно заскочил на завтрак к своим давним знакомым. Рихард же со странным спокойствием в душе до конца завтрака наблюдал за ним, пытаясь понять мотивы, которые привели этого человека на виллу.

Это арест? Нет, непохоже. Окна столовой выходили на подъездную площадку перед домом, и Рихард видел, что из автомобиля, на котором приехал их гость, так никто и не вышел. Значит, он был один. Значит, это не арест. Но куда желает его повезти этот гость? На Вильгельмштрассе?

И в Рихарде вдруг на какое-то мгновение вспыхнула злость на все, что происходило сейчас в Германии. Он, кавалер орденов, проливавший свою кровь на фронтах ради Германии, не волен выбирать, кого ему любить! Он должен отчитываться за то, что чувствует. Единственное, за что он был готов ответить перед Германией — только за то, что Ленхен передавала информацию, шпионя за ним. И только за это. Но вряд ли гестапо получило об этом сведения.

Если только в их руках не оказалась сама Ленхен и не призналась во всем… Страшная мысль, от которой кровь буквально холодеет в жилах.

— Боюсь показаться невежливым, но я бы попросил закончить завтрак, иначе мы не успеем с господином майором вернуться в срок, — произнес вдруг гость, вставая из-за стола. Рихард последовал его примеру, жестом пытаясь удержать мать на месте. Но разве можно было заставить баронессу делать то, что она не желала?

— Что происходит, Рихард? — прошептала она, сжимая ткань рукава его мундира. Несмотря на внешнее спокойствие, в ее глазах плескалась тревога и страх.

— Ты же слышала, мама, нам нужно съездить куда-то за Берлин. Я вернусь к ужину, полагаю, — сказал он громко, и гость кивнул в знак согласия, с помощью Анны вновь облачаясь в плащ. И уже шепотом добавил для матери: — Не думаю, что это арест, мама. Успокойся. Все было бы совсем иначе.

— Откуда ты знаешь, как это бывает? — оборвала его испуганно баронесса, и Рихард сжал ее ладони чуть крепче, пытаясь взглядом придать ей сил.

Несмотря на то, что баронесса проводила сына привычным поцелуем в лоб, Рихард был готов спорить на что угодно, что после его отъезда мама тут же бросилась к телефону, чтобы узнать от своих высокопоставленных знакомых о причинах подобного визита. Но пока он старался не думать об этом. Он вообще старался ни о чем не думать, пока автомобиль катил по улицам Берлина. Только когда «Мерседес» выехал за пределы города, он решил спросить у своего молчаливого спутника, который все это время курил в окно и барабанил по рулю в такт веселым песенкам по радио, куда они направляются.

— Есть одно место, в ста километрах от Берлина, — произнес эсэсовец. — Мы навестим его и вернемся обратно еще до заката. Вы дали нам слишком мало вводных, господин майор, по своей «потеряшке». Или вообще указали неверные данные. Может, даты ареста не совпадают или оформили задним числом. А может, на местах творится сущий бардак на местах. Бюрократия, сами понимаете. Чем дальше от Берлина, тем все хуже и хуже. По нашим данным такая заключенная не поступала в места исправления. Что очень и очень странно. Интересное дело, господин майор, вы подкинули моему ведомству через своих высокопоставленных знакомых. Поэтому мы будем с вами искать иглу в стогу сена сейчас и начнем с самого большого стога, где водятся эти самые иголки…

Сначала почему-то Рихард решил, что местом их назначения был Фюрстенберг, как подсказал указатель у дорог, который они миновали спустя пару часов езды. Но очаровательную деревеньку в окружении высоких сосновых боров «Мерседес» проехал, направившись на другую сторону невероятно красивого озера в изумрудной оправе лесов. Рихард невольно залюбовался красотой этого места. Его неизменно приводила в восхищение Германия с ее неповторимыми пейзажами.

— Говорят, что у штурмфюрера Зурена [103] превосходная кухарка-славянка. Предлагаю пообедать у него после визита, а потом уже ехать в Берлин. Что скажете, господин майор? — спросил спутник Рихарда, когда вдали показались остроконечные крыши домов, которые сначала показались деревенькой наподобие Фюрстенберга. Но потом Рихард заметил, что часть домов вдали, невысоких и до странности длинных, находится за высокой бетонной стеной с железными воротами с предупреждением «Посторонним вход воспрещен». На стенах не было вышек с охраной, как ожидалось увидеть в тюрьме, поэтому Рихард не сразу сообразил куда попал. Не сразу увидел таблички с предупреждением о высоком напряжении, поданном на ограду, которая огибала периметр высокого забора.

— Добро пожаловать в Равенсбрюк [104] , — проговорил после положенного приветствия, шагнув им навстречу от здания комендатуры начальник лагеря, штурмфюрер Фриц Зурен. Его сопровождали несколько женщин разного возраста — от девятнадцати до сорока лет, но все как на подбор статные и стройные в темной форме, с игриво приколотыми набок на завитые локоны и букли пилотками.

— Разве они не красавицы? — проговорил шепотом спутник Рихарда с какой-то странной интонацией в голосе, любуясь охранницами и их мягкими приветственными улыбками, после того как они поприветствовали друг друга не только положенным приветствием, но и мягким пожатием руки.