— Она сломала нос моей дочери, — ответил отец Коры низким и не таким уж веселым как в начале разговора голосом.

— Я понимаю. Но мы с Шей близки, а Коре это не нравилось, поэтому она отыгрывалась на Шей. Вот Шей и не стерпела.

На другом конце стояла тишина.

— Она не хотела ранить Кору. Уверяю вас. Шей не такая. Однажды она станет биохимиком. Я не знаю человека умнее нее, поэтому возможные обвинения в ее сторону меня убивают.

— Что ты имеешь в виду, что Кора отыгрывалась на ней? — спросил он.

— Она плохо с ней поступала. Но на самом деле ее злость должна была быть направлена на меня, а не на Шей.

— Почему мне не выдвигать обвинения? — спросил он, как хитрый бизнесмен, которым и был.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу оставить за собой полное эксклюзивное спонсорство за тобой на следующие пять лет.

— Договорились.

Как бы мне ни было противно, поскольку у «Кинкейд» сделка в разы лучше, я даже не задумывался. Я готов на все, чтобы спасти Шей. Вот бы я обратился к нему раньше. Это бы спасло нас обоих от ненужных расстройств и расставания.

— Я не закончил, — продолжил он. — При условии, что ты выиграешь золотую медаль на соревнованиях.

— Договорились, — ответил я, хотя понимал, что не мог такое обещать. Но если это означало, что Шей не пострадает, то я скажу и сделаю все необходимое.

— Что же, похоже, мы заключили сделку.

— Больше вам спасибо, — сказал я. — Для меня это важно.

— Не благодари меня пока. Получи сначала золото. — Он сбросил, оставив меня думать, какого черта я буду делать, если не получу золотую медаль.

ГЛАВА 41

Шей

Я взбежала по лестнице в доме Кейсона, спеша к нему в комнату. Он написал мне, попросил прийти, чтобы сообщить хорошие новости. Ему снимут гипс раньше, чем он думал? Я застыла в дверях.

Кейсон лежал на кровати в черной футболке и баскетбольных шортах, пялясь в телефон.

— А я думала, возьмешь ли ты с собой больничную рубашку, — сказала я, заходя в комнату. — По-моему, тебе нравилось показывать медсестрам попку.

Он взглянул на меня и улыбнулся.

— Думаешь, я не устал от того, что каждый раз, когда шел в туалет, они заходили, чтобы посмотреть на нее?

Я закатила глаза.

— Уверена, ты был в восторге.

Кейсон рассмеялся и, похлопав по кровати рядом с собой, отодвинулся в сторону, освободив мне место. Я села и развернулась к нему всем телом. Он потянулся рукой за мою голову и притянул меня ближе к своим губам.

— Я скучал.

— Мы виделись вчера в больнице.

Кейсон сократил расстояние между нами и поцеловал меня, его мятный язык вторгся в мой рот, а я его радостно встретила. Я ждала, что Кейсон отпустит меня, но он только сильнее поцеловал, будто изголодался по мне. Я понимала, что так он показывает, как чертовски рад тому, что я вернулась в его жизнь. Это чувство взаимно.

Я отстранилась первой — нужно перевести дыхание.

— И тебе привет.

Он прыснул со смеху.

— Как оно? — спросила я.

— Тебе нужно уточнить, о каком оно ты сейчас говоришь. Потому что оба пульсируют от боли.

Я шутливо толкнула его в грудь.

— Ф-у-у-у.

— Ты обожаешь это.

— Ты про какое это говоришь? — спросила я.

Он рассмеялся.

Я пожала плечами.

— По-моему, ты трешься об меня.

— Ой, поверь, нет. Но буду, если ты позволишь.

— Ф-у-у-у. Серьезно?

— Понятия не имею, о чем ты, — проговорил Кейсон. Его губы дернулись, и он, потянувшись к моей руке, переплел наши пальцы. — Я рад, что ты здесь.

— Что ты хотел сказать мне?

Его взгляд наполнился радостным волнением.

— Я покончил с Корой. Сказал ей, что между нами ничего не может быть.

— Что? — Часть меня успокоилась, но другая часть испугалась ее возмездия. Мы согласились, что он продолжит притворяться, что хотел быть с ней, пока она не снимет с меня обвинения. — Откуда ты знаешь, что она не взбесится?

— Я поговорил с ее отцом.

— Ее отцом?

Он кивнул.

— Мы согласились, что они не будут выдвигать обвинения.

Мои плечи обмякли. С груди словно сняли огромный булыжник, и я вновь смогла дышать. Я, правда, свободна?

— Поверь, Шей, — настаивал он, — все будет хорошо.

Слезы заполонили глаза. Слезы. Я не заплакала, но новость стерла весь страх, скопившийся внутри, всю тревогу и неопределенность, которые преследовали меня с момента происшествия.