— Да, но ты не должна этого делать. Никто не должен, когда такое случается. И я не пытаюсь тебя пожалеть. Я хочу, чтобы ты добилась справедливости, которую заслуживаешь. Деклан и твоя мама знают?

Я киваю, а потом фыркаю.

— Да, они были первыми, кому я рассказала. Нет смысла обращаться в суд. Мы пытались. Это было бесполезно, и я не хотела портить себе жизнь еще больше, чем уже было сделано. Почти сменив специальность и бросив женское общество, я решила покончить со всем этим и дать себе свободу.

Розалия отстраняется и кивает.

— Я понимаю. За такие вещи нелегко добиться справедливости. У него есть деньги, много денег. Но Клементина, ты не должна сталкиваться с ним каждый день на вечеринках у бассейна или в кампусе. Не должна.

— Это всего лишь еще один год, — пытаюсь пошутить я.

Она качает головой.

— Это не делает его лучше. Думаю, я просто пытаюсь понять, можем ли мы сейчас сделать что-то еще. Что я могу сделать?

Я на мгновение задумываюсь. Потому что мне совсем не хочется тратить силы на Нейтана и то, что произошло.

— Я просто хочу, чтобы моя лучшая подруга была рядом, когда мне будет тяжело.

Она гладит меня по спине.

— Конечно, дорогая. Для тебя все что угодно. — На мгновение она замолкает, а затем ее глаза сверкают, а брови поднимаются. — Мой папа знает, да?

— Да, знает. Он был третьим, кому я рассказала. Я хотела рассказать тебе, клянусь.

— Я не расстраиваюсь из-за этого! Конечно, нет, — смеется она. — Я просто рада, что ты смог рассказать кому-то еще, кроме своих родителей. Это нелегко.

— Он был таким… — Я останавливаю себя. — Ты, наверное, не хочешь этого слышать. Прости.

Она пожимает плечами и улыбается.

— Я так люблю вас обоих. Я всегда думала, не потеряю ли я вас в тот момент, когда ты закончишь школу и найдешь себе другое место. Я всегда эгоистично хотела, чтобы ты каким-то образом осталась в моей жизни. Ты моя лучшая подруга, и я никогда не хочу тебя потерять. Ты так много значишь для меня, Клементина.

— У тебя есть я, навсегда, — тихо говорю я.

— Я знаю. И теперь, если честно, все стало еще лучше. Вы, ребята, мои самые любимые люди на свете. Кроме мамы, конечно. Но это как-то странно делает меня счастливой, зная, что вы оба будете со мной навсегда.

Мое сердце замирает от ее слов. Слезы застилают мне глаза, и я наклоняюсь, чтобы обнять ее. Она крепко сжимает меня в ответ. — Я люблю тебя, Розалия.

— А я люблю тебя еще больше, Клементина. Всегда.

Я еще раз сжимаю ее, прежде чем мы расходимся.

— Подожди, расскажи мне о Гаррете. Что происходит?

Розалия тяжело вздохнула, затем покачала головой и улыбнулась. — У нас перерыв.

Я задыхаюсь. — Что?

— Да, мне просто нужно пространство, чтобы подумать. Поездка к маме была хороша для размышлений. Мне кажется, мы делали все слишком быстро.

— Но ты же ездила в Лос-Анджелес… — напомнил я ей.

— Да, именно там я поняла, что все это не надолго. Гарретт милый и хорошо ко мне относится, но есть что-то, что я не могу понять.

— Ты любишь его? — спрашиваю я.

Она качает головой. — Нет. Я знаю, что еще слишком рано так думать, но в то же время это не так. Многие пары узнают, что влюблены, через несколько месяцев. А потом они проходят через испытания и невзгоды, через которые проходит большинство отношений. Но с самого начала они знают, что влюблены.

Я киваю. То же самое я чувствую по отношению к Арло. Это было быстрое лето, но мои чувства к нему только выросли и по-настоящему укрепились в том, что я знаю до конца. Я люблю его.

— А это лицо, которое ты делаешь? Вот откуда я знаю, что он где-то рядом, а я его еще не нашла.

Я смотрю на нее, и мои щеки пылают. — Какое лицо?

— Красные щеки, отрешенный взгляд. Ты не можешь перестать думать о нем. Это так заметно, когда ты влюблена. Это даже не увлечение. Это любовь, и я хочу этого.

— Ох, — пискнула я, пытаясь потереть щеки, но Роза берет меня за запястья и тянет их вниз.

— Не стесняйся этого! Владей этим! Влюбленная Клементина тебе очень идет, и я хочу это почувствовать. Я видела это в своей маме, когда она говорила о своем парне. Ее влюбленные наклонности и румянец на лице.

— Временами это может быть просто ошеломляющим, — признаюсь я. Мои щеки продолжают пылать, а мысли все дальше и дальше уносятся к Арло. Как сильно он мне дорог.

— Но ведь это хорошо, верно? — спрашивает она.