Воду я не выпила – вылила в себя, клацая зубами. В голове был туман; в груди болело так, что не вздохнуть.

Мысли путались.

– Пожалуйста, оставьте меня одну. Сейчас.

– О, ну, разумеется, только мы все сначала убедимся, что вы в порядке, а потом вы расскажете, что всё-таки случилось, и…

Он продолжал говорить; я посмотрела на Клэра исподлобья. Не знаю, что он прочитал в моих глазах, но Эллису после этого даже договорить не дал – ухватил его за воротник и выволок из комнаты силком.

Паола тревожно оглянулась на меня, но вышла сама.

А когда затворилась дверь, я подтянула колени к подбородку – по-детски – и, уткнувшись в них, разрыдалась. Беззвучно; давясь слезами и всхлипами.

Лайзо погиб.

Лайзо упал с неба, и всё из-за меня.

Если бы я не позвала его, пока он был в бою, если б он только не отвлёкся…

Мешочек с амулетом был пуст; на тонком батисте расплылось безобразное пятно.

Лайзо погиб из-за меня.

Этого не исправить.

Я думала, что буду плакать долго, но слёзы иссякли раньше, чем даже солнце окончательно поднялось над горизонтом. В доме было тихо, словно все ходили на цыпочках. Так передвигаются крадучись и шикают друг на друга, если боятся побеспокоить тяжелобольного…

Или в доме, где лежит покойник.

В кувшине у изголовья кровати нашлась вода. Я поплескала на руки, потом отёрла лицо; стало полегче, но ненамного. Грудь точно обручем стянуло, не вздохнуть толком; руки тряслись. Стекло в окне треснуло, и ставни перекосились. Подломилась и одна ножка у комода, стоявшего у стены – там Кеннет и Чарли хранили игрушки и памятные вещицы из дома.

«Надо сказать мистеру Чемберсу, чтобы всё сломанное починили», – подумала я, и к горлу подкатил комок.

Нет. Не всё можно починить, не всё можно исправить…

Каждое следующее действие или мысль причиняли только боль, делали хуже. Страшно было надеяться на то, что сон – просто сон, и Лайзо жив, где-то там, далеко, ведь если надежда не оправдается… Попусту надеяться – лишь растягивать агонию.

Игнорировать случившееся и жить, словно ничего на самом деле не произошло – кощунство.

Но признать раз и навсегда, что он правда мёртв?..

Невозможно.

– Наверное, я всё-таки ещё надеюсь, – губы у меня дрогнули, но улыбнуться так и не получилось. – Значит… значит, надо продолжать.

В конце концов, Валх не побеждён. Дети – Кеннет, Чарли и Лиам… да и не только они, все мы ещё в опасности. И если всё началось из-за меня, верней, из-за нашей семьи и связи с Алвен, то мой долг – положить этому конец…

Нет. Не долг.

Я так хочу.

Мир вокруг был одновременно ясным до рези в глазах и ускользающим. В точности как после бессонной ночи, хотя я-то, похоже, в отличие от других обитателей особняка, спала беспробудно. Воздух казался свежим и колким; пахло опавшими листьями, а в разрывы туч то и дело показывалось голубое небо, холодное и далёкое.

Оправив одежду, я глубоко вздохнула, толкнула дверь комнаты… и чуть не юркнула обратно, трусливо пискнув.

Снаружи, у порога, стоял Джул.

Вот только выглядел он… немного иначе, да. Словно бы повыше ростом, хотя куда уж больше; волосы багровели, как свежая кровь; глаза казались чёрными, и на секунду померещилось даже, что чернота заполняет их целиком, от века и до века.

– Я благодарен, – неожиданно сказал он, и я замерла, так и не успев попятиться в комнату. – Клэр сейчас с детьми, он не придёт. Не может отойти. Боится за них. Он их любит.

Возникла пауза. Я сглотнула и согласилась, чтобы не молчать и не множить неловкость:

– Да, очень любит. У него доброе сердце, хотя он открывает его не всякому.

– Всякому, кто нуждается, – непонятно ответил Джул и, слава Небесам, наконец чуть отвёл взгляд. – Я многое могу, но не всё. Тебе понадобится помощь такого, как я, чтобы загнать того, кто охотится за тобой. Я помогу. За всё, что сделано, отплачу. Я умею быть благодарным.

В горле резко пересохло, и я едва совладала с собой, чтобы невозмутимо склонить голову:

– Что ж, очень хорошо. Я запомню. И, к слову, не подскажете, где мистер Чемберс?..

Джул любезно подсказал. И я, воспользовавшись предлогом, спешно ретировалась, даже не попеняв на свойское обращение ко мне и ещё более фамильярное отношение к дяде Клэру.

…и как только Клэр умудрился пригреть у себя под крылом такое чудовище!

К счастью, мистер Чемберс выглядел как обычный человек, более того, как человек крайне уставший, измученный и встревоженный, в несвежей одежде и с пробивающейся щетиной. Очевидно, что ему некогда было ни отдохнуть, ни привести себя в порядок. Такая слабость – простая, человеческая, естественная – отчасти вернула мне уверенность. Я отдала указания насчёт завтрака – через час, плотный, разнообразный, но никакой рыбы и других резко пахнущих блюд. Затем попросила, чтобы мне наполнили ванну, а Юджиния приготовила чистую одежду.