— Где именно ее нашли? Ту девушку.

Ника стоит у двери в спальню, скрестив руки на груди. В одних трусах — видимо, переодевалась, но забыла, что собиралась сделать. С ней это бывает. Роме нравятся ее сиськи — небольшие, с мелкими острыми сосками. На тыльной стороне ладони растянутый и выцветший синеватый круг, будто шариковой ручкой рисовали. В нем круг поменьше, линии, галочки-птицы, человек, еще что-то мелкое и выцветшее, не разобрать.

Ника ловит Ромин взгляд.

— Отец набил, — говорит она. — Для защиты. У него была такая же.

— Это же сколько тебе было? Десять?

— Одиннадцать.

У Ромы в голове не укладываются татуировка и возраст. С историей Дагаева и его семьи всегда так: когда кажется, что хуже быть не может, она становится еще безумнее.

— А мама как на это? — спрашивает он. — Что отец тебе татухи набивал?

Ника пожимает плечами.

— Как и на остальное. Если папа что-то делал, значит, это нужно. Так где ее нашли?

Девушку нашли на ж/д путях. Точнее, как нашли — наехали. И новость как будто не совсем об этом, заголовок: «Коллапс на перегоне Власьево-Апатьевск». Поезд ждал три часа, три часа вытаскивали тело. Судя по всему, самоубийство, а не несчастный случай — девушка лежала на рельсах задолго до прибытия поезда. Личность не установлена.

Ника оперлась плечом на стену, слушает, как Рома зачитывает новость. Ее взгляд становится цепким и темным. Менее сексуальный вид и менее сексуальный повод сложно придумать, но у Ромы все равно встает.

— На перегоне Власьево-Апатьевск, — повторяет она. — Понятно.

Рома снова рассматривает украдкой Никину татуировку. Обычно Ника скрывает ее под перчатками с отрезанными пальцами. Не хочет вспоминать о прошлом? Боится? На ее месте Рома бы тоже боялся.

— Скажи, ты что-то увидела там, у реки? — спрашивает он.

Ника отлипает от стены и возвращается в спальню, молчаливая, как тень от занавески.

Роме нравятся ее сиськи.

Роме не нравится ее манера общаться.

Хлопает дверца гардероба.

— Ты не заваришь чаю? — доносится из сумрака.

выдох второй

Рома рубит свиную полутушу. Изгиб ярко-красного позвоночника, белые ребра, прослойка сала. На свиной коже чернильно-синее овальное клеймо с тремя парами цифр внутри. Рома разрубает его, подхватывает кусок. Делит остальное еще на семь частей, сразу по пищевым категориям.

На квадраты кафеля прикреплена копия советского плаката «Как разделывать свиную тушу», схема в профиль: грудинка, ребра малые, окорок, шея — карта неведомого мясного континента. На северо-востоке — раздавленная муха.

Рынок на Титова гудит, просыпаясь. Слева расставляет банки с соленьями Зуля. Зуле под шестьдесят, она живет с взрослой дочкой, недавно внучка родилась, и Зуля угощала всех печеньем и конфетами.

Напротив прилавок с птицей, им заведует Адам. Адам родом из Новосибирска, работает в паре с кузеном, с ними Рома бегает к служебному входу курить.

Когда появляются покупатели, Рома старается закруглиться побыстрее и свалить. Он не хочет, чтобы знакомые видели его на рабочем месте. Ошметки мяса, кожи, жира, вонючая колода, щепки, замытый пол, урчащие холодильники — так себе антураж. Рома вообще начал работать на рынке случайно. В институт не поступил, — ему и не хотелось. Таксовал, находил еще подработку. Потом, когда Светка ушла в секту, устроился к Китаеву на время. Но нет более постоянного, чем временное, и вот — Рома здесь уже третий год. Его не напрягает — более-менее свободный график, недалеко от дома, платят достаточно. Бывшая съехала, никто больше не будет спускать ползарплаты на рестораны и помаду, а одному ему много не надо — пельмени, дошик, сосиски с гречкой, есть мясо с охоты и фермы, опять же.

С ним в паре работает Наташа: Рома привозит мясо, рубит, а она продает. Они даже один раз переспали, чисто по дружеской пьяни. Наташе под сорок, она любит поболтать с клиентами. Стоя в измазанных жиром и кровью перчатках, она отточенным движением головы отбрасывает темные волосы за плечо — из принципа не носит шапочку, даже когда грозят проверками, — и обсуждает с постоянными клиентами погоду, цены, политику и Меркурий, который снова ретроградный. Когда клиентов нет, она болтает с Ромой.

— Слышала про бабу на реке?

Наташа кивает.

— Даже видела пару раз. Подруга моей подруги. — Добавляет, заметив Ромино удивление: — Ходили на йогу вместе.

— И что, какая она была?

— Странная. Не очень разговорчивая. Девушка как девушка. А что?

— Не стремно, что она взяла и вот так сунула голову под воду?

— Слушай, бывают и более стремные вещи, — отвечает Наташа, поправляя металлические лотки с мясом.

— Говорят, она плотно сидела на чем-то.

— Говорят, что кур доят, мой дорогой. Я за ней такого не замечала. Милая девушка, светлая душа. — Она указывает на Ромин мобильник. — У тебя телефон мигает.