В то же время Людовик жил мечтой о том, чтобы поселиться в этом дивном месте. Он буквально бредил Версалем. Здесь он устраивал незабываемые увеселения, здесь его посетила любовь. Долгих двенадцать лет король невыносимо терзался от скуки в Тюильри. Мадам Севинье как-то писала из Парижа: «Двор находится здесь, а королю здесь скучно до такой степени, что каждую неделю он уезжает в Версаль на три-четыре дня».

Параллельно со строительством в Версале работы по королевскому заказу велись в Сен-Жермене и Лувре, однако монарх никогда не считал эти дворцы своим личным творением. И уж конечно, никак нельзя назвать случайностью тот факт, что Версаль являлся королевской резиденцией в 1674, 1675 и в 1677 годах.

Теперь же осуществление мечты Людовика о создании более закрытого и вместе с тем более роскошного двора было совсем близко. Парк создавался гораздо быстрее, чем дворец, однако какими бы привлекательными ни были парковые боскеты и какими бы блестящими ни выглядели украшения, каждый день создававшиеся Мансаром, монарха больше всего беспокоило успешное претворение политических планов. Можно с полным правом утверждать, что Андре Ленотр заставил природу склониться перед его гениальным искусством. Подобным же образом Людовик сумел поставить версальское искусство на службу осуществления его идеи – создания двора, истинного творения короля.

Очень скоро послы иностранных государств доложили своим правителям, что Версаль играет во Франции первостепенную роль. Как правители стран, знатные принцы, вельможи, так и художники стремились совершить путешествие в столицу великой Франции, чтобы воочию увидеть детише Короля-Солнца. Многие в Европе желали построить нечто, напоминающее Версаль хотя бы отдаленно, а из этого легко сделать вывод, что этот выдающийся ансамбль был возведен с истинным блеском.

Конечно, Версаль создавался во имя прославления государства, и его собственная слава не знала границ. Все в его архитектурном облике способствовало этой цели: пышность и великолепие убранства, величественные размеры сооружения, символика греческого бога солнца Аполлона, несомненное величие хозяина этого места, блестящее окружение, достойное его, а также несравненная организация праздников и торжеств.

В 1682 году в Версале родился герцог Бургундский, в следующем году – его брат Филипп. В 1710 году здесь родился Людовик XV. Версальские стены стали последним, что увидели в своей жизни супруга дофина и герцогиня Бургундская.

Великолепные торжества отметят бракосочетание герцога Бурбонского и мадемуазели де Нант [82] в августе 1685 года, союз принца Конти [83] и Марии-Терезии Бурбонской [84] в 1688 году, бракосочетание будущего регента [85] и мадемуазели де Блуа [86] в 1692 году. Но особенно в памяти современников и потомков сохранились роскошные празднества, проводившиеся в честь приема иностранных послов.

Послам султана Марокко явно не повезло. Они прибыли во Францию раньше других, в январе 1682 года, за пять месяцев до окончательного переезда двора в новую резиденцию. С собой иностранные гости прихватили львов, страусов и прирученную тигрицу. С этими дарами они прибыли в Сен-Жермен и, естественно, не увидели той величественной пышности, которая подобает резиденции великого монарха. Однако прошло совсем немного времени, и эта пышность заявила о себе в полный голос.

В мае 1685 года Людовик XIV принял в Версале генуэзского дожа. Пятнадцатого числа дож появился в Зеркальной галерее. Он был в одеянии из красного бархата и в красной шапочке. Четыре сенатора сопровождали его, облаченные в черные бархатные одежды. Через три дня его провели по всем апартаментам дворца.

Как истинный дипломат, первый человек Генуи тактично напомнил о бомбардировке французским флотом под командованием Дюкена [87] своего родного города и одновременно сумел выразить максимальное восхищение от увиденного. Он произнес: «Год назад мы были в аду, а сегодня выходим из рая».

После апартаментов дож посетил Зверинец, канал и Трианон. 23 мая он присутствовал на церемониале утреннего туалета французского монарха, затем осмотрел конюшни, сады и фонтаны. В девять часов вечера дож направился в апартаменты и вместе со всем двором танцевал до полуночи. Впоследствии Данжо [88] написал: «Я никогда не видел более великолепного бала». Наконец, двадцать шестого числа состоялась последняя аудиенция. Людовик XIV подарил дожу ларец с портретами искусной работы, а также лучшими во Франции гобеленовыми тканями. Каждый из четырех сенаторов получил портрет короля, изукрашенный бриллиантами, и гобеленовые обои, но, как замечает современник, «не такие красивые, как у дожа».

Через год в большой галерее состоялся знаменитый прием послов из Сиама, в 1699 году – послов Марокко; позже аудиенции удостоился посол Персии.

Гость из Персии был принят 19 февраля 1715 года. Ради него престарелый король облекся в одежды золотисто-черного цвета, расшитые бриллиантами. Стоимость драгоценного декора равнялась 12,5 млн ливров. Вес одеяния был необычайно велик, и королю пришлось сменить его до обеда.

По торжественному случаю приема посла Зеркальная галерея была украшена скамьями в четыре ряда, наподобие амфитеатра. Их расставили по всей длине галереи. На скамьях расположились дамы, всего более четырехсот, ослепительные, прекрасные, поражающие воображение изысканными туалетами.

Король взошел на трон. Справа от него расположился наследник, за которым присматривала герцогиня де Вентадур [89] , слева – герцог Орлеанский. По обеим сторонам находились принцы крови согласно их рангу. Вся галерея была заполнена богато одетыми придворными и бесчисленным числом иностранных гостей. Их пригласили войти в зал незадолго до начала аудиенции.