Я искоса глянула на Маришку, ее глаза округлились до размера блюдец, что-то подсказывало мне, что помощницы кухарок от таких денег в этом мире не отказываются, да и помощь на кухне нам не помешает…

– Ладно, но это в первый и в последний раз. – про себя я очень надеялась, что текст будет не большим, а их выступление слабо отличается от сельского кружка самодеятельности.

Гермонд фыркнул сквозь большие пушистые усы, Арнольд с тоненькими усиками и пенсне возмущенно ткнул его в бок, глядя на меня, как на восходящую приму.

– Элоиза, сядем тут, пробежимся по тексту. Вам знакома история про царя Квентино? Да уберите эти похлебки! Эй, вы двое, идите на кухню и помогите чем надо, да позовите с собой Люсиль и Джорджу, все равно без дела шатаются.

С историей царя Квентино я оказалась не знакома, но сюжет чем-то напоминал мифы древней Греции, чем-то подобным, для этого мира, наверное, и являясь. Стихи были не сложные, а роль хоть и значимая, но не большая. Я почти убедила себя в том, что ничего не посильного на себя я не взваливаю, оставалось только надеяться, что в нужный момент меня не настигнет боязнь сцены и я не замру в немом оцепенение под светом софитов. Хотя какие здесь могут быть софиты, максимум масляные лампы. Закончив обсуждение роли с господином Арнольдом, я взяла свой листок с текстом и вернулась на кухню, где Вася не знала куда деваться от неожиданно по набежавших помощников.

В веселой женской компании, мы быстро управились и с ужином, и с заготовками для завтрашнего праздника, потому у меня осталось достаточно времени, чтобы заучить текст.

Весь день у меня прошел как в тумане, предстоящий выход на сцену заставлял меня нервничать все сильнее с каждым часом, пока Вася не подсунула мне небольшой графинчик с яблочным сидром. Вкусный, словно лимонад, напиток придавал мне какой-то легкости и веселья, потому, уже без дрожи в коленях я отправилась к актерам на сборы. Мне начесали волосы, выразительно подвели глаза, одели на голову серебристый ободок и платье прямого кроя на бретелях. Для местных порядков, на сколько я успела понять, оголенные по плечи руки были неприемлемы, но сцена должна дарить своему зрителю волнующее зрелище.

Небольшая сцена была собрана в саду, прямо напротив больших стеклянных дверей, из которых вот-вот должны были появиться гости. По замыслу режиссера, все действо должно было происходить в лучах уходящего солнца. Красиво и драматично с точки зрения Арнольда, и практично и экономно с точки зрения Гермонда, которому не нужно покупать множество свечей, чтобы осветить сцену.

Все актеры уже собрались и толпились за сценой, вытаптывая ухоженный газон, когда дворецкие распахнули двери на террасе. Первой появилась очень красивая женщина, с гордой осанкой, сложной прической из сияющих золотом волос, в пышном нарядном платье, на ее шеи и в ушах ярко сверкали украшения. Она вела за собой гостей, словно заботливая гусыня выводок птенцов. Догадаться, что это и есть госпожа Златослава было не сложно. Я буквально сверлила ее ревнивым взглядом, стоя под прикрытием широкой туи. Так хотелось, чтобы она споткнулась, спускаясь с террасы, чтобы с ее лица слетела эта победная улыбка, но каждый шаг женщины был легок и грациозен. Я проследила за ней до кресла, в которое она опустилась, расправив вокруг себя юбки и кокетливо выставив кончик туфельки. В числе последних, быстрым шагом, полянку пересек Дарен, усаживаясь рядом со своей женой. Я тяжело вздохнула, заметив, как Златослава положила свою руку на подлокотник мужчины. Мне не придется играть роль обманутой жрицы. Я и так чувствую себя обманутой и растоптанной.

Чтобы не бросать постоянные тревожные взгляды на Дарена, я постаралась увлечься спектаклем, но когда подошло время обвинительной речи, я не сдержалась и произнесла ее, глядя бывшему мужу прямо в глаза:

Ты лгал, но медом была ложь

Что в сердце нежное вползала,

Его ночами отравляла,

Но этим счастлива была,

Покуда был со мною царь мой,

Но ты нашел себе царицу

Под стать своих благих кровей,

И променял слепую жрицу

На бархат, злато и елей!

Я произнесла это с горячей горечью разбитого женского сердца, а ответом мне был удивленный заинтересованный взгляд мужчины, вдруг разглядевшего собственную кухарку на сцене. Я слегка устыдилась своей выходки и больше в его сторону не смотрела.

Спектакль прошел с относительным успехом, задние ряды гостей хлопали нам вполне искренне несмотря на то, что сидевшие спереди старались вести себя сдержанно под стать хозяйке.

– А теперь, давайте попросим госпожу Златославу порадовать нас своим пением! – с переднего рядя поднялся один из гостей.

– Марсеус, ну зачем вы? Гости и без того, наверное, устали.

– Поверьте, моя дорогая, мы все собрались здесь именно ради вас! Не томите нас ожиданием!

– Ну, раз вы так настаиваете…

Златослава встала, приняв руку угодливого кавалера и поднялась на сцену. Музыканты, озвучивающие наше выступление, взяли первые ноты и по саду полился совершенно волшебный, чарующий голос, увлекающий за собой в прекрасную страну грез.

В лучах заката встретил деву —

Малиною ее уста, меня манили обещая,

Что с нею жизнь будет сладка.

Ее глаза в ночи, как звезды,

Сияли радужным огнем,

И мы сгорали без остатка

В траве шелковой с ней вдвоем.

Когда рассвет коснулся неба,

Румяней яблочка была,

Но от чего слова прощанья,

Она шептала мне тогда?

Росою устлано все ложе,

Слезами полнится душа,

Я встретил деву на закате,

Она с рассветом прочь ушла.

Мою душу переполняли тоска и сладость любви, перед глазами плыли картины и запахи, я с усилием заставила перевести свой восторженный взгляд от стоящей на сцене Златославы, чтобы увидеть восхищение в глазах Дарена, который с жадность впитывал каждый звук, слетающий с губ красавицы жены. Сердце устало сжалось от боли. На меня он никогда не смотрел так. Наверное, она и вправду невероятная женщина, красивая, талантливая, и его любовь к ней можно понять, и, даже, со временем – простить. Я поспешила в дом, чтобы переодеться, стало уже прохладно, слуги незаметно разожги по всюду фонарики, а сад наполнился запахом роз. Было так романтично, но в этой истории я оказалась по другую сторону от праздника жизни.