Деда с бабкой мы застали в прихожей квартиры. Одетый в старые штаны и брезентовую куртку, дед наматывал портянки и пытался засунуть ноги сапоги. Рядом стоял здоровый, набитый доверху, брезентовый рюкзак. Его жена Клавдия Никитична, уже собравшаяся, одетая и обутая стояла рядом.

– Вы куда это намылились, соседи? – поинтересовалась тётя Маша.

– На дачу! – пробурчал дед Пахом. Сапог никак не хотел налезать на портянку. Дед стянул его, выругался и потребовал:

– Бабка, дай носки! Не хочет никак налезать, падла! Ноги что ли выросли?..

– Ага, - пошутил я. – Сапоги усохли.

– Значит так, Пахом! – сообщила тётя Маша. – Разувайся, раздевайся. Антон тебя сейчас еще разок посмотрит.

И добавила:

– Это не надолго.

– А зачем меня смотреть? – удивился дед. – У меня всё отлично. Я даже храпеть ночью перестал! Бабка, вон, раньше жаловалась…

– Раздевайся, я сказала! – повторила тётя Маша. – Не задерживай добрых людей! У нас без тебя дел полно еще!

– Ладно!

Дед Пахом послушно, скинул портянки, снял куртку, рубашку.

– Пойдём в зал? – поинтересовался он.

– Пойдем!

Обстановка в квартире претерпела кардинальные изменения. Кругом царила непривычная чистота. Прежний старческо-гнилостный запах не то чтобы совсем исчез, но уже едва-едва ощущался. На стене, над диваном, красовался в деревянной крашеной рамке старый фотопортрет, на котором молодой морской офицер в чине лейтенанта обнимал такую же молодую красавицу. За спиной у них угадывался шпиль Петропавловской крепости. В прошлый раз он не висел.

Я улыбнулся.

Дед Пахом нетерпеливо дернулся:

– Ну, давай же! А то нам ехать надо!

Во как! Три дня назад лежал пластом, а сегодня на дачу опаздывает. Я хихикнул (меня поддержала тётя Маша), присел рядом. Вгляделся и нахмурился.

Левое лёгкое деда светилось здоровым светло-зеленым салатовым цветом. Правое лёгкое тоже, на первый взгляд, выглядело нормально. Только в самом низу чернел сравнительно небольшой сгусток. Всё бы ничего, если бы не тонкие, едва заметные такие же черные нити, тянущиеся из сгустка вверх, словно паутина. Их было немного, я насчитал семь – пять тонких, словно волос, и две покрупнее, со среднюю леску. Мелкие я бы даже не заметил, если бы они не светились своим чернильным цветом.

Я вздохнул, положил руку на спину, напротив сгустка, выпустил импульс «живой» силы. Еще раз. И еще раз. Сгусток побледнел, но форму сохранил, даже не уменьшился, да и нити никуда не пропали. Я попробовал пройтись импульсами по нитям. Они чуть бледнели на глазах, но не пропадали, оставались на месте.

– Ну, что там? – нетерпеливо поинтересовался дед Пахом. Он чуть повернулся, моя рука соскочила с месторасположения нити, которую я напитывал «живой» силой.

– Лежите, ранбольной! – пошутила тётя Маша, стоявшая вместе с Клавдией Никитичной в дверях.

Я попробовал еще. Бесполезно. Сгусток, как живой организм, впитывал «живую» силу, бледнел, но не исчезал, даже не уменьшался. Я задумался. Живой! Живой! Сгусток – живой! Скорее всего, это раковая опухоль. А она – живая. Чтобы её убить, надо воздействовать «мертвой» силой. Можно попробовать. Чуть-чуть. Совсем немного…

Я сосредоточился. Переключился. «Мертвую» силу я не использовал давно, работая только с «живой» энергией да силой Разума – заклинаниями-конструктами на этой основе.

Импульс «мертвой» силы ударил в край черного сгустка. Есть. Получилось! Часть сгустка, куда попал импульс, съежилась, уменьшаясь на глазах. Я попробовал еще, не увеличивая силу. Кто знает, как организм отреагирует? Прошелся по нитям, направляя рукой слабенький поток энергии, при этом держа наготове конструкт «общего исцеления».

Дед Пахом, обе «бабушки-старушки», видимо, почувствовали, что всё не так просто, замолчали. Клавдия Никитична поспешила на кухню. Я услышал, как зашумел включенный газ.

Я закончил минут через пятнадцать. Нити удалось убрать, а вот сгусток, видимо, всё-таки опухоль, увы, остался. Зато получилось его уменьшить до размера ореха и закапсулировать.

– Всё! – сообщил я. Мне в руки ткнули кружку сладкого крепкого чая. Я сделал глоток, обжегся. Подул. Дед Пахом одевался.

– Что там такое? – хмуро спросил он. – Меня прямо холодом там, внутри, обдавало, когда ты рукой водил.

Я пожал плечами:

– Ну, я ж не врач. Наверное, всё-таки у вас опухоль. Там нити были, метастазы, что ли? Я их убрал, опухоль закапсулировал. Она сейчас как бы в коконе.

Я сделал глоток, добавил:

– Через месяц надо будет посмотреть.

– Спасибо тебе, - дед Пахом потрепал меня по голове.

– Да ладно, - отмахнулся я. – На здоровье!

Стоило мне допить чай, как дед с бабкой мгновенно оделись, обулись (на этот раз дед Пахом благоразумно отказался от портянок, надев резиновые сапоги на шерстяные носки) и рванули на остановку. Я только хмыкнул вслед, глядя, как еще недавно собравшийся помирать старичок ухватил и бодренько тащит огромный рюкзак.