Терпения хватает на минуту. Я просматриваю перечень открывших.

Спорттовары снова в сети. Спорттовары снова в игре.

***

У меня как крышу сносит. Начинаю постить, как ненормальная. Играю, как в последний раз. А может быть правда в последний.

Юбку повыше. Позу поразвратней. Губы надуть. В руки бокал. Еще бокал… Еще бокал…

По удивленному взгляду Лизы определяю, что перегибаю. Но похуй. Прошу снять себя на танцполе. Смеюсь над не смешными шутками Паши. Он пытается лапать – сначала думаю: надо позволить. Потом понимаю – не хочу я позволять.

И так хватит контента.

Спорттовары смотрят и смотрят. Не лайкают. Реакций ноль. Подмывает спросить: что, не нравится?

Но интуиция подсказывает: нельзя. Еще она кричит, что пора прекращать. Но тут уже не слушаю.

Вместе с тем, как повышается содержание алкоголя в крови, повышается и степень не выговоренной обиды. Я сделала всё, как хотела. А легче не стало. Что дальше, Юль?

Что?

Обливаюсь текилой, когда на моем запястье жестко смыкаются пальцы.

Поднимаю глаза и пересекаюсь с наполненным злобой взглядом Лизы.

– В туалет идем.

Она не спрашивает, а тянет.

Я следую за бывшей подругой, путаясь в ногах. Мне не нужно в туалет. Очередные разборки с ней тоже не нужны.

Но она защелкивает замок, вытолкав из комнаты с зеркалами все лишние уши. Я почему-то даже смеюсь.

– Ты спятила, Смолина! Хочешь избить меня без свидетелей? Ты аж красная вся…

– А ты идиотка, Березина! – Она тут же переходит на крик. Топает ногой и сжимает кулаки. – Еще два шота и он выебет тебя, облёваную, в туалете. Ты этого хочешь? Судья, думаешь, потом подберет?

Ее слова звучат отрезвляюще. Обида накрывает с головой. Я еле держусь, чтобы не ляпнуть: судья меня сам в клубе выебал. И ничего. Им такое ок.

И мне такое ок. Наверное.

Улыбка сползает с лица. Я дышу учащено. Лиза тоже.

Хочу обойти ее и открыть дверь. Она заступает.

– Какого хера ты от меня не отдолбешься, Лиз?

– А какого хера ты со своей жизнью творишь?

Молчу.

Сама не знаю.

Этот вопрос, наверное, самый болезненный из возможных.

Чувствую, как глаза становятся влажными. Плакать при Лизе – да ни за что. Отталкиваю ее и выхожу.

Трезвею от секунда к секунде.

Поднимаюсь обратно к нашему столику. Плюхаюсь на диванчик. Дрожащими руками хватаю рюмку и выпиваю залпом. Взяв в руки телефон, цепенею.

На экране – пропущенный входящий.

От него.

– Тебе звонили. Извини, я со второго взял…

Информация взрывает виски. Я дергано поворачиваю голову к однокурснику-Пашке.

Ты… Блять, какой ты придурок.

– Я не просила, – произношу сдавлено. Он смеется и разводит руки.

– Ты сама сказала, что рада его слышать с девяти и до шести. Я просто передал твои слова.

Еле сдерживаюсь от того, чтобы не раскричаться.

Вдох-выдох, Юль.

Вдох, нахуй, выдох.

Телефон жужжит. Опускаю взгляд.

Сердце вылетает. Строки плывут.

«Через пять минут выходи. Поговорим»

Не знаю, почему, но эти слова воспринимаются, как облегчение. Их не нужно подтверждать. Не нужно спрашивать, знает ли он адрес и где оставит машину.

Если меня не будет на парковке через пять минут – мне просто передадут трудовую книжку.

Я блокирую экран. Смотрю перед собой. Не вижу ни черта. Только шелуха. Вокруг сплошная шелуха.

А чего хочу я?

Чего ты хочешь, Юль?

– Пойдем танцевать, Березина, – Паша хватает меня за руку и тянет. Я дергаю ее назад.

Получаю удивленный взгляд. Брови вверх.

– Что, судья запретил?

– Не твое дело.

Выдергиваю запястье. Встаю с диванчика. Меня шатает. Шаг не уверенный. Достаю из сумочки бумажник и бросаю на стол несколько тысячных купюр. Уверена, этого более чем достаточно.

Дальше – вниз по лестнице. Через танцпол. Слыша оклики за спиной.

Прохожу мимо охраны. Срываю с руки бумажный браслет.

Расфокусированный взгляд безошибочно выцепляет нужную мне машину.

Я убеждаю себя, что сяду в низкую ауди в последний раз. Я всего лишь скажу ему всё, что думаю. Я плохая пешка. Я хочу слететь с доски.

Тарнавский стоит рядом с машиной, прислонившись к ее боку. В руке – сигарета. Затягивается и выдыхает дым в асфальт.

Поднимает голову. Видит меня.