До меня вдруг доходит, что Джош делает это каждый божий день. Каждый день сотни людей пишут ему сообщения, выплескивают на него все, умоляют о помощи. И он старается помочь каждому из них. Даже на электронные письма, которые он не может прочитать вслух в подкасте, он отвечает в частном порядке.

Это, должно быть, утомительно.

Я наклоняюсь и закрываю ноутбук.

— Тебе не нужно заниматься этим прямо сейчас.

— Наши показатели растут, — уныло говорит Джош. — Мы не можем сбавлять темп.

— Не делай вид, будто делаешь это ради показателей. Ты не занимаешься маркетингом или социальными сетями, ты отвечаешь на письма. — Он ничего не говорит. Я вздыхаю. — Вы не записываете подкаст ближайшую неделю, — напоминаю я, обвивая руками его шею и забираясь к нему на колени.

Он прочищает горло и меняет позу.

— Нет, но эти люди не могут ждать неделю. У них проблемы именно сейчас.

— Они справятся. Ты ведущий подкаста, а не специалист по психическому здоровью.

— Мне просто нужно…

Я обрываю его:

— Нет. Ты дрожишь, Джош. Смотри.

Лейла

Я поднимаю одну из его дрожащих рук. Джош недолго смотрит на это, затем переплетает наши пальцы. Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь к его губам. Это медленный, нежный поцелуй, в нем нет нашего обычного огня, но жар все равно закипает во мне. Когда я, наконец, отстраняюсь, кровь бурлит в моем теле, а Джош выглядит немного более живым.

Я провожу губами по его щеке, затем поднимаю взгляд и наконец замечаю пробковую доску, которую он повесил над своим столом. Она покрыта маленькими карточками и листочками, и мне требуется секунда, чтобы понять, на что я смотрю.

— Печально известная доска свадебных приглашений. — Я протягиваю руку и касаюсь кончиком пальца одной из тисненых карточек. — Я думала, Зак пошутил.

Джош наклоняет свою голову к моей.

— Это странно?

Я качаю головой, пробегая глазами по коллажу. Здесь, должно быть, больше сотни приглашений. Кремовые, розовые, белые. Некоторые написаны от руки. Некоторые украшены тиснением. На некоторых есть фотографии, цветочные детали, или рисунки акварелью. Их так много, что они накладываются друг на друга, некоторые закреплены по две или три штуки сразу. Это невероятно.

— Ты бываешь на всех свадьбах?

Джош качает головой.

— В самом начале мы пытались. Теперь их слишком много. Но мы посещаем их, если можем. — Он указывает на ряд фотографий в нижней части доски. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть получше.

Это свадебные фотографии. На каждой парни стоят в костюмах и галстуках, обнимая сияющих невест и женихов. На нескольких Зак одет в клетчатый килт, что творит забавные вещи с моими внутренностями.

— Это так мило, — шепчу я, просматривая все фото. Глаза автоматически фокусируются на одной фотографии, прикрепленной в самом конце. В отличие от всех остальных, это не свадебное фото; это черно-белый снимок женщины средних лет, лучезарно улыбающейся в камеру. Я сразу узнаю шелковистые черные волосы и темные глаза.

— Это твоя мама? — спрашиваю я, показывая пальцем. Джош медленно кивает. Я изучаю ее. — Она милая.

— Была милой.

Я бросаю на Джоша напряженный взгляд.

— Она умерла?

— Когда мне было девятнадцать. Автомобильная авария.

Я опускаю взгляд и прислоняюсь спиной к его груди.

— Мне жаль. Я не знала.

— Я не говорил тебе, — отвечает Джош безэмоциональным голосом.

Я сжимаю его локоть с бешено колотящимся сердцем. Боже, неудивительно, что он заперся здесь, переживая нервный срыв. Вся Англия сегодня проводит время со своими мамами, а он застрял здесь ни с кем.

Я пытаюсь придумать, что бы такое сказать.

— Она бы так гордилась тобой за все, что ты сделал.

Он вздыхает, его дыхание касается моей щеки.

— Я надеюсь на это. Именно она была причиной, по которой мне пришла в голову идея подкаста.

— Ей нравились шоу с советами?

Он качает головой.

— У нее с моим отцом были… плохие отношения. — Он смотрит на фотографию с ничего невыражающим лицом. — Он познакомился с ней во Вьетнаме, во время месячной командировки. Она была горничной в отеле, в котором он остановился. Работала по четырнадцать часов в день за гроши, в то время как богатые мужчины тратили десять ее дневных зарплат на один напиток в баре. У них с моим отцом случился роман, а потом он привез ее в Англию и женился. — Его рот кривится. — Мои бабушка и дедушка думали, что это было очень романтично. Он встретил эту хорошенькую, нищую иностранку и вытащил ее из сточной канавы. Как в сказке о Золушке.

Я нахожу его руку и сжимаю.

— Но это не так.

Он фыркает.

— Моя мама обычно говорила, что он выбрал ее, потому что ему понравилось, как она чистит его туалет в отеле. Ему не нужна была жена; он хотел молчаливую, красивую служанку, которая разделила бы с ним постель, родила бы ему ребенка и никогда ни о чем не просила. Он всегда жаловался на то, что западные женщины слишком «современны», и мне кажется, она была его решением.

— Они ссорились? — спрашиваю я, проводя губами по его виску.