– Хочешь сказать, Актей сам заразил меня и сам подвёл к исцелению? – кряхтя, осведомился Альдред.

Он добрался до вершины и лишь чудом поднялся на новую для себя высоту. Не успел он встать с четверенек, поднимаясь на ноги, как вдруг увидел перед самым носом лицо Мелины. Призрак смотрел на него со значением.

Миг – и с губ её сорвался фундаментальный вопрос:

– С чего ты взял, что тебя исцелил тот врач?..

– Кто, если не он? – озадачился Альдред, вставая в полный рост.

Задача не из лёгких, учитывая, сколько всего на его хребет навешано. Руки плетьми вело из стороны в сторону. Он выпрямился, глядя на призрак сверху-вниз. Мелина сделала шаг навстречу, пролонгируя зрительную дуэль.

– Вдумайся хорошенько в то, что я скажу, – настоятельно советовала кукла Сокофона. – Человек находит способ одолеть болезнь, созданную Богом. Человек. Одолевает. Болезнь. Созданную Богом Смерти. По-твоему, такое бывает?

Флэй тщательно поразмыслил над акцентами, что расставила возлюбленная. Не имел свойства верить в чудеса. Вернувшись трезвым рассудком в тот злосчастный день, он увидел своё исцеление в ином свете. И хотя выглядело всё правдоподобно или около того, если Пращур – и вправду умнейший из Богов, триумф Альдреда обесценивался разом. Былой вкус его победа потеряла.

– Разве нет? – неуверенно выдавил из себя Флэй, хмуря брови.

– Неважно, кто доктор Ван, кто – Фульвио. Учти виды Прародителя на тебя и меня. Пойми, что оба – всего лишь пешки в игре Бога Смерти, – холодно твердил Сокофон, приоткрывая завесу тайны перед своим Киафом. – Сколько бы звеньев цепочки ни связал воедино Пращур, они все вели к тебе. К моменту Вознесения. К удару, который ты нанёс Иоланте, и дал дорогу И… прочим Киафам.

Лицо Альдреда приобрело землистый оттенок от злости. Причина проста: его вверг во фрустрацию сам факт абсолютного бесправия.

Больно оттого, что не Альдред крутит Поломанный Мир. Хуже всего то, что даже не Поломанный Мир диктует ему направление, а кто-то другой.

Если каждый шаг его был заранее вымерен Актеем Ламбезисом, немудрено чувствовать собственную неполноценность. Ведь за право самостоятельно выбирать путь он и боролся с Инквизицией.

По-умному боролся. Не пёр, как безмозглый баран прям на ворота, нет. Он медленно, но верно выжидал момент, чтобы вырваться на свободу. Выдрать свой триумф зубами и когтями. Только вот пасти не хватило урвать целый кусок. И каждый раз об этом вспоминая, Альдред испытывал вполне физическую боль.

Все напрасно в свете слов, которые говорила первая любовь.

Отчаяние подкралось внезапно.

– Значит, вот мой удел? Быть пешкой в игре Богов? Даже не Богов, а одного, определенного? Тогда ради чего я вообще живу? Чтобы помереть ни за что, ни про что? – сокрушался Альдред. Пропасть за его спиной мягко обнимала за плечи, приглашая рухнуть камнем вниз и всё закончить. Сразу. Тут же.

Бог Снов уже укоренился в самой сути Флэя. Сокофон тонко почувствовал перемену в настроениях Киафа. Мгновенно ощутил риски, которые преподносил переломный момент. Небожитель не мог допустить глупости, что овладевала Альдредом.

– Умирать вовсе не обязательно, – Милена тепло улыбнулась и осторожно взяла за руку, затем – ненавязчиво сжала. Глаза её искрились в свете солнца, как у живой. Касание было тёплым. Киаф окунулся в негу приятных воспоминаний. – И уж тем более плясать Пращуру под дудку. Наше будущее зависит лишь от нас, милый Альдред. Мы решаем.

Флэй прищурился. Вскинул бровь, совершенно ничего не понимая.

К чему это Сокофон клонит? Что, их Я теперь одно на двоих? Или тут кроется нечто еще?

“Мы? Что значит “мы”? Кто мы-то?..”

Своё слово вставить Альдред не решался долго. Достаточно долго, чтобы призрак продолжил низводить отчаяние Киафа на нет:

– Никто нам не указ. Покуда мы вместе, и покуда мы свободны, всё возможно. Нам не помешать – ни Пращуру, ни его архонту, ни даже самой Смерти. Даже если сейчас ты до конца не понимаешь, ради чего до сих пор жив, рано или поздно туман рассеется. Просто знай, я хочу того же, чего и ты. И мы этого добьёмся. Вместе.

Шутка ли, Альдреда Бог Снов прочитал, как раскрытую книгу. Он собирался выбраться в Ларданскую Провинцию просто потому, что ему так предписывал поступить врожденный инстинкт самосохранения. Низменная жажда выжить. Что делать впредь со своей сохраненной жизнью, он не знал. Так может, и правда, стоило немного подождать?

– Я помогу, – заверяла Мелина.

Удивительно, Альдред не мог не поверить ей. Потому что хотел верить. Он остро нуждался в плече, в которое всегда бы имел возможность упереться при первой возможности. Даже если оно фантомное.

Какие бы мысли ни приходили Альдреду на ум здесь и сейчас, он так и не сумел выровнять их в стройный ряд. Не всегда ему они давались легко, чтобы жечь глаголом сердца других. Да и вряд ли его чисто человеческая, пламенная речь могла поразить Бога Снов. Если Сокофон интересовался хоть сколько-нибудь Поломанным Миром, он видел таких, как его Киаф, все сотни, все тысячи.