– Ничего, до… Тьфу ты.,. Всё будет хорошо, руки- ноги целы. Солнце?

– Точно. Ошибся в расстоянии.

– Здесь привычка нужна, – заметил Голицын, осматривая Огня, – конь цел, всё хорошо. Репнин, пошли, сейчас награждать станут.

Теперь уже Залепский был зрителем. Коней держали за поводья Яким, Прохор и денщик Голицына, Фёдор. Не у всех скачки закончились благополучно, двоих унесли санитары в палатки врачей.

Счастливых и не очень участников окружили родные и друзья. Барышни лишь охали, слушая рассказы о соревновании. Мишель поданой денщиком щеткой, старался почистить мундир, и нагнулся, видя лишь свои сапоги.

– Мишель, ты что потерял? – прозвучал нежный голос.

– Только не твой платок, – поднимаясь, ответил Мишель подошедшей Ольге.

Платье – амазонка, кремового цвета, шло ей необыкновенно, но она была не одна. Рядом стояла Ксения Лопухина в подобном наряде, только тёмно-синего цвета и незнакомая ему барышня в закрытом до горла бордовом платье с кружевным воротником и летней шляпе.

– Дамы, – поздоровался молодой офицер, – Корнет Кавалергардского полка Михаил Залепский!

– Наталья Ртищева, – представилась незнакомая барышня, – а с моими подругами вы знакомы?

– Без сомнения.

– Где Никита? – нетерпеливо поинтересовалась Лопухина.

– Награждают. Его и Голицына.

– Я скоро приду, – и Лопухина поспешно удалилась.

Мадемуазель Ртищева, впрочем, осталась, но стояла в шагах десяти от Мишеля, не желая мешать.

– Ты всё же закончил скачки, нельзя всё выиграть, – говорила, утешая Плещеева.

– Как всадник, Голицын, конечно, лучше меня, – покачал головой корнет, – но я рад, что он первый.

– Репнин второй. Ксения просто счастлива. Сейчас их поздравляет государь.

– Я назначен в лейб-эскадрон, – похвалился Мишель, – и эполеты корнета !

– Я рада. Вот и наши друзья!

Подошли Голицын и Репнин, держащий за руку Лопухину. Серж подошёл к Залепскому, кивнул Плещеевой.

– Мадам, – поздоровался он, – Мишель, вероятно мы и дальше служим вместе! Лейб- эскадрон и эполеты корнетов полка у нас с Репниным наличествуют!

– Просто великолепно! – обрадовался Залепский.

– Сергей Николаевич, хотела вам представить мадемуазель Наталью Ивановну Ртищеву, – представила свою знакомую Ольга.

– Очень рад, – поклонился ярый лошадник, – вы увлекаетесь лошадьми? – спросил Голицын Наталью, взяв её под руку, – позвольте вам показать моих коней?

Пара удалилась к привязи, Серж увлеченно рассказывал девушке о экстерьере призовых лошадей, а та великодушно делала вид, что это ей необыкновенно интересно.

Лейб-эскадрон и Летний театр

Служба в лейб-эскадроне нелегка и всегда связана с Дворцом Императора. В очередь выделялся и взвод из числа солдат эскадрона для сопровождения Николая Павловича. Вот и сейчас Залепский следовал за штабс -ротмистром Желябовым, и с ними был и вахмистр эскадрона Евсюков с младшим унтер-офицером Ивановым. В эскадроне солдаты были как на подбор- ростом в вершков, белокурые усачи на гнеых конях. Мишель привыкал к кирасе и каске, даже в жаре бывшими неизменными спутниками кирасира.Правда, в круглом чемодане у седла имелись сменные рубашки, но не всегда удавалось поменять. Привык и к ботфортам, которые носили и в карауле во дворце вместе с красным мундиром.

Они шли по коридору дворца, в парадном облачении, гремя шпорами о пол, служители дворца оглядывались на пригожих офицеров. Голицын улыбнулся, и одними глазами показал на идущую мимо Плещееву рядом со статс-дамой. Ольга улыбнулась, не скрываясь, Мишелю, корнет лишь смог проводить женщину глазами.

– Молодец, Залепский, – прошептал Серж, – вечером наговоритесь…

Но вот старший офицерского караула привел их к покоям императора, отсалютовал палашом, и смена произошла. Предстояли четыре часа службы.

Император поднимался рано, и вот, мимо них, слуги в покои привезли столики с завтраком для членов семьи Николая. Через час проходили фельдъегеря, и их встречал дежурный офицер. Без него в покои пройти не мог никто.

Прошло ещё два часа, и вперед вышел офицер, а за ним и сам Николай Павлович, а с ним и Александра Федоровна. Кавалергарды отсалютовали палашами государю и взяли «На караул».

– Молодцы, – похвалил офицеров император, – видите, Александра Федоровна, те самые корнеты. Один лучший стрелок, и Голицын – лучший наездник.

– Николай Павлович, Голицыны – известные лошадники.

– Доволен, что вы в полку, господа, – добавил Николай Павлович, и пошёл по коридору.

Чуть дальше к нему присоединился вышедший из своих покоев цесаревич с супругой. Через час их сменили, и отвели в офицерскую столовую. Отдохнули ещё три часа, и опять дежурный отвёл их месту службы.

Вечером, из покоев выходили фрейлины, и среди них и Плещеева. Мишель не мог подойти, даже сказать слово, но Ольга быстрым движением сунула письмо ему в широкий раструб перчатки, так что он ощутил ладонью острый листок бумаги. Но нельзя, терпи… Еле дождался, пока сменили товарищи. Они с Голицыным пили чай, а Мишель быстро пробежал глазами короткую записку: